— Знаю, — печально ответил отец.
— Это ложь, — тихо произнесла Соня. — Они все подстроили… Подстроили, чтобы не дать вам уехать.
— Где он сидит? — спросил Стефан.
Соня взглянула на Якова. Отец вдруг склонил голову и приложил к глазам, в которых блестели слезы, скомканную салфетку. Он не смог произнести ни слова.
— Абрам в психушке, — сказала Соня, обняв Стефана за плечи. Психушка — советская психиатрическая больница-тюрьма. Это ужасное, страшное место, откуда мало кто выходит, не повредившись рассудком. — Они запихнули его туда только вчера.
— Я всегда думал, что политзаключенных в психушки не сажают, — сказал Стефан.
— Сажают, — ответил отец.
— Но надо же что-нибудь делать! — вдруг закричал Стефан.
— Ничего мы не можем сделать, — ответил Яков, печально глядя на сына.
Соня скорбно покачала головой, подтверждая его слова. Ей хотелось бы возразить ему, но возразить было нечего.
Через несколько недель Стефан пошел за продуктами для Сони и отца. Стоя в очереди за минеральной водой в «Елисеевском» на улице Горького, с 1917 года известном как Гастроном № 1, он вдруг заметил Федорова. Тот в этой обстановке смотрелся как-то нелепо, не на своем месте.
— А ты что здесь делаешь, черт побери? — похлопав автослесаря по плечу, спросил Стефан.
— Тебя жду, друг, — ответил Федоров. — Ну куда еще может пойти такой замечательный представитель советской интеллигенции купить себе осетринки? Вообще-то я видел тебя здесь на прошлой неделе и запросто вычислил, когда у тебя выходной. — Он быстро огляделся, как бы прикидывая, чего еще купить, и тихо добавил: — Я тут узнавал о тебе и слышал о твоем брате.
Когда кого-то сажали в психушку, об этом узнавали все вокруг. А вот как на это реагировать, не знал никто. Должно ли человеку быть стыдно за то, что его родственник стал жертвой государственной тирании? Стефан был тронут вниманием бывшего сокамерника к несчастьям и горестям его семьи.
— Вот такие дела, — грустно ответил он на замечание Федорова.
Тот так же тихо сказал:
— Этих сволочей ничего не остановит. Мне страшно жаль, что это случилось.
— Спасибо тебе. Ну…
— Слушай, друг, я твой должник.
— Да брось ты.
— У тебя есть машина?
— Нет, а что?
— А достать мог бы?
— Думаю, да. У отца могу взять.
— Приезжай сегодня вечером в одно место. Я хочу доказать тебе, что ты мне и вправду нравишься. И отплатить за твою помощь в тюряге.
Федоров назначил Крамеру встречу в заброшенном гараже на южной окраине Москвы, пропахшем бензином и машинным маслом. Он сказал, что этот гараж принадлежит его другу, а он там работает, ремонтирует машины клиентам. Четыре месяца тюрьмы не уничтожили в нем страсти к спекуляции запчастями.
Анатолий вылез из-под разбитых «Жигулей», приподнятых домкратом. Он был весь перепачкан мазутом.
— Я думал, ты уж не придешь. Такой весь добропорядочный и культурный…
— Слушай, давай о деле, — прервал его Стефан.
— Я уже сказал тебе, что я твой должник. Хочу уплатить по счету. То, что я для тебя достал, стоит на черном рынке очень больших денег. Да еще попробуй достать. Ты бы ни за что не смог. Я лично не думаю, что у тебя есть талант на это, который ты здорово скрываешь. Скажу тебе откровенно: из-за этого я проторчал под чертовыми машинами очень много вечеров.
Федоров ушел в глубь гаража и вернулся с потрепанной картонной коробкой в руках. Сначала Стефану показалось, что она полна какого-то хлама: ненужных проводков, железяк, шурупов. Но, рассмотрев их поближе, он понял, что это такое: те штуки, о которых он узнал во время лекций на тюремной крыше. Но там они представлялись ему несколько иначе. Коробка была полна блоков пластиковых взрывателей, упаковок с динамитом и т. д. и т. п. Там лежала также пара дистанционных передатчиков и несколько капсюлей.
— О Боже! — послышался в темноте голос Стефана.
— Тут на две, а то и на три бомбы. Ты же не собираешься снести с лица земли здание ЦК или какое- нибудь учреждение. А внимание к себе ты привлечешь как пить дать, можешь мне поверить. Необходимо свалить несколько деревьев. — Он просто сиял от радости. — На, бери и пользуйся. Считай, что я отдаю тебе долг.
Стефан не знал, что ответить. Все это было ужасно, непостижимо. Конечно, мысль о брате приводила его в бешенство, но сейчас, держа в руках настоящее орудие терроризма, он просто потерял дар речи. Нет, не мог он решиться на такое, не мог.
— Я не могу… — выдавил он из себя.
— Да это в знак, так сказать, признательности! Бери, бери, — настаивал Федоров.
— Но я действительно не могу. Я имею в виду, что…
— А-а-а, ты боишься.
— Да, я боюсь, — медленно ответил Стефан.
— Слушай, они не выпустят твоего брата. Никогда не выпустят. А если им почему-то и придется это сделать, то ты его просто не узнаешь.
Стефан кивнул и оглядел измазанный мазутом гараж. Ему было страшно даже подумать, что кто- нибудь может увидеть его в этом ужасном месте. Больше всего ему хотелось поскорее уйти отсюда. И все же он не мог отказаться от такого ценного и, возможно, очень полезного подарка.
— Я здесь часто бываю, друг. Ты теперь знаешь, где меня можно найти. И ты придешь ко мне, вот увидишь, придешь.
15
Нью-Йорк
Боль пронзила его тысячами иголок, взорвалась миллиардами звезд, брызнула снопами искр. Стоун отнял марлевый тампон, смоченный спиртом, от длинного пореза на щеке и выключил режущий глаза свет в аптечке. Состояние его оказалось даже хуже, чем он ожидал: руки и лицо были покрыты порезами, ушибленный затылок сильно ныл.
Но, к счастью, все это было не слишком серьезно. Уже сейчас боль в голове начала утихать. Чарли прошел в спальню, повалился на кровать и начал рассматривать конверт присланного Солом письма.
Конверт… Его всунули под дверь. Он лежал на полу в прихожей, дожидаясь возвещения адресата… Голос из могилы.
Несколькими минутами раньше он, запыхавшийся и окровавленный, позвонил в нью-йоркский департамент полиции и сообщил об убийстве Сола Энсбэча. Быстро выложив информацию, Чарли положил трубку, чтобы они не успели засечь, с какого телефона произведен звонок. Ему вовсе не хотелось быть замешанным в этом деле.
Сол… Старый друг… Убит. Стоун закусил нижнюю губу.
Человек, который предпочел темный мир разведки спокойному, тихому, безмятежному и упорядоченному миру корпоративного права.
