Стоун медленно кивнул. За ними ехал черный «ситроэн». Надо отдать должное этому Дунаеву: он продумал все отлично.
— А вы не собираетесь сообщить мне, куда мы направляемся?
Ответа не последовало.
Они ехали молча. Женщина то и дело поглядывала в зеркало на «ситроэн». Она не переставая курила. Прошло несколько минут. Стоун сидел, раздумывая, что же может произойти дальше.
Теперь машина ехала по району, гораздо более бедному, чем тот, который они только что покинули. Многие здания развалились, другие казались вообще заброшенными. Они миновали скобяную лавку, окна которой были изрешечены пулями; затем бакалейный магазин, открытый, но пустой. Наконец машина свернула в какой-то проезд, который закончился внутренним двориком. «Ситроэн» проехал дальше.
— Приехали, — сказал мужчина на заднем сиденье. — Выходите.
Стоун открыл дверь и вышел. Прямо перед ним стоял старик в коротком кожаном пиджаке. Несмотря на возраст, он казался сильным. На вид ему было лет семьдесят. Большую лысину обрамляли длинные седые космы; бледное лицо испещрено жировыми шишками. В вытянутой руке он держал пистолет. Стоун сразу заметил, что это очень старое оружие, должно быть, старый друг старого шпиона, не пожелавшего с ним расстаться. Пистолет сильно отличался от знакомого Чарли советского армейского 99-миллиметрового «Макарова» стандартного образца. Возможно, он был системы «Токарева», такие не производились в СССР с тридцатых годов.
Интересно, это и есть Дунаев? Стоун поднял глаза от пистолета и улыбнулся.
— Это что, вместо приветствия? — спросил он по-русски.
— Значит, вас послал Вышинский? — произнес старик.
Стоун кивнул.
Человек в черном пиджаке сплюнул на землю, продолжая держать Чарли на мушке.
— Тогда я с удовольствием пошлю ему ответ, — тихо и мрачно сказал он. — Твою голову.
О Боже! Вот чем повернулась его хитрость!
— Ваша фамилия Дунаев?
— Да, — ответил старик. Чарли услышал за спиной тихий скрип гравия. Это были мужчина и женщина, которые его сюда привезли. Его окружали. Дунаев уже чуть громче произнес: — Этот сукин сын Вышинский думает, что он умнее меня. Но этот кретин просчитался. Я ждал этого много лет.
Тут Стоун с ужасом понял, что произошло. Он воспользовался именем не друга, а заклятого врага. Вышинский остался в России… Ну, конечно, он считал Дунаева предателем…
— Послушайте меня, пожалуйста, — произнес Чарли. Сердце его сильно билось, он почувствовал за спиной движение воздуха: те двое приблизились еще. — Вы уже поняли, что я не русский, господин Дунаев.
Дунаев, не опуская пистолета, моргнул.
— Вы ведь узнали мой акцент? — Ответа не последовало. — Это американский акцент. И вы это знаете, ведь у вас большой опыт общения с американцами. Вас посылали в США в 1953 году. Вы должны были найти один документ, понадобившийся Берии.
Дунаев, казалось, заколебался.
— Вы посетили и до смерти напугали беззащитную женщину, бывшую секретаршу Ленина. Это она дала мне ваше имя. Она, а не Вышинский. Я хочу, чтобы вы это поняли.
— Этого объяснения недостаточно.
— Вышинским звали человека, вместе с которым вы к ней приходили. Я знал, что вы не согласитесь встретиться со мной, если я не воспользуюсь каким-нибудь… чьей-нибудь рекомендацией. Больше я ничего не смог придумать. Но я явно просчитался.
На этот раз Дунаев кивнул. Он уже почти улыбался.
— Да, вы американец. Я слышу. — Вдруг он опять повысил голос: — Но кто вы в таком случае?
Стоун начал объяснять очень подробно, но осторожно, стараясь не сказать ничего такого, что могло бы возбудить в эмигранте новые подозрения. Он рассказал о том, что против него сфабриковано ложное обвинение, что теперь его разыскивают по приказу предателей из высших слоев правительства Америки. Все потому, что он слишком много знает. Чарли инстинктивно угадал характер Дунаева и сообразительно этим воспользовался. Ведь Дунаев был не просто русским, на себе испытавшим правительственный террор. Он был еще и человеком, который долгие годы жил в Европе. А люди, бывшие в Европе во время второй мировой войны, во времена Сопротивления и беженцев, обычно относились с большим сочувствием к несчастным беглецам, преследуемым законом.
Когда Стоун закончил, старик опустил пистолет.
— Достаточно, — бросил он по-русски своим помощникам.
Чарли повернулся и увидел, что рыжеволосая проститутка и ее друг не спеша направились к машине. Послышался рев заведенного мотора, они уехали.
— Извините меня, — сказал Дунаев.
Стоун глубоко и облегченно вздохнул.
— Мне очень нужна ваша помощь, — произнес он. — Я полагаю, вы могли бы дать ключ к разгадке того, что происходит сейчас в Вашингтоне и Москве.
— Сейчас? Но я…
— Много лет назад Лаврентий Берия послал вас разыскать документ, который был нужен ему для проведения успешного переворота…
— Откуда вам это…
— Вы были приставлены к кому-то охранником, верно? — Чарли переступил с ноги на ногу. Он нервно соображал. — К человеку, осуществляющему связь Берии с неким американцем, имя которого держится в секрете и по сей день.
Дунаев почти незаметно кивнул.
— И одним из звеньев цепочки этой связи была женщина, Соня Кунецкая, — продолжал Стоун. Он вдруг понял все с удивительной ясностью.
Да, настоящее можно объяснить только через прошлое. Только так. И архивы ЦРУ в этом совершенно бесполезны.
Разумеется, шеф секретной полиции Сталина Лаврентий Берия поделился своими планами с очень немногими людьми. И, конечно, больше всех он доверял «кроту» «К-3». Дунаева оставили в живых, ведь он не знал основной тайны. Но и он вынужден был скрываться…
— Вам что-то о ней известно? Вам должно быть что-то о ней известно, — сказал Стоун.
Русский мрачно улыбнулся:
— Да, я был связным между Соней Кунецкой и Берией. Ваше предположение абсолютно верно.
Стоун с трудом сдержал возглас удивления.
— И я горжусь этим, — продолжил бывший шпион. — Берия не назначил бы первого попавшегося для связи с дочерью американского миллионера Уинтропа Лемана.
49
Париж. Вашингтон
Самым ужасным было то, что все это было совершенно закономерно.
Даже спустя полчаса Стоун с трудом осознавал, о чем говорил его спутник. Итак, вот, значит, какова причина влияния Сталина на Лемана.
Конечно. Все так просто.
— Время от времени такое случается, — объяснил ему Дунаев, совершенно не осознавая, какой эффект его откровения производят на слушателя. — Очень многие американцы и американки приезжали в СССР и влюблялись в советских. У них рождались дети. А потом, когда приходило время уезжать, они вдруг узнавали, что власти не дадут их детям выездной визы.
Стоун и Дунаев шли вверх по узкой тропе, ведущей на кладбище Пер-Лашез. Для мертвых это лучшее
