Он очнулся:
– Я не хочу, Ники. Ему нельзя давать власть. Он груб, и если одернуть его будет некому…
– Он изменился, сэр. Он справится.
– Не знаю… – Командир закрыл глаза.
– Командир Мальстрем, ради Господа Бога, ради спасения нашего корабля, назначьте Вакса, пока вы в состоянии!
Он снова открыл глаза:
– Думаешь, это необходимо?
– Уверен. – Страшно подумать, что может случиться, если он этого не сделает.
– Пожалуй, ты прав. – Он снова впал в забытье, а очнувшись, сказал:
– Я запишу в журнал. Утром. Как только проснусь.
– Я могу сейчас принести журнал, сэр.
– Нет, надо еще раз все хорошенько обдумать. Принесешь утром.
– Есть, сэр. – Когда я подходил к люку, он уже спал. Доктор Убуру ждала меня в приемной.
– Он приказал мне объявить о своей болезни, – сказала она. – Чтобы прекратить ненужные слухи.
– Знаю, – ответил я, – сам кое-что слышал.
Я был благодарен за улыбку, которой она меня одарила. Теплую, ласковую.
– Я останусь с ним на ночь, – сказала Убуру.
– Спасибо, мэм.
Она кивнула, дав мне понять, что пора уходить.
В кубрике меня ни о чем не спрашивали. Лишь выжидающе смотрели. Но мне нечего было сказать. Сообщить Ваксу, что скоро он станет лейтенантом, нельзя, пока командир не принял решения. По радио передали короткое объявление доктора Убуру, мы прослушали его молча, после чего я выключил свет.
Утром Вакс должен был заступить на вахту, но я сделал так, что Сэнди его заменил. Мы быстро позавтракали и вместе с Ваксом пошли в лазарет.
Дремавшая в приемной доктор Убуру сразу проснулась, когда мы вошли, и сказала, что главный инженер по требованию командира уже принес журнальный чип.
– Командир хочет вас видеть. Состояние у него неважное, – добавила она хмуро.
Мы вошли к больному и вытянулись по стойке «смирно». Командир был в забытьи, но, услышав, как хлопнула дверь люка, открыл глаза.
– Вакс, Ники, привет, – с трудом произнес он. Корабельный журнал был в головиде, стоявшем на прикроватной тумбочке.
– Доброе утро, сэр, – сказал я. Он не ответил. – Командир, мы здесь. Сделайте, пожалуйста, то, о чем мы с вами вчера договорились.
– Я обедал, – сказал он вдруг громко.
– Да, и вам стало плохо, сэр. – Я старался ввести разговор в нужное русло. Вакс, ничего не понимая, переводил взгляд с меня на Мальстрема, – Командир, вчера вечером мы говорили с вами о мистере Хольцере. Помните?
– Да, – ответил командир с улыбкой. – Вакс – грубиян.
По спине у меня побежали мурашки. Я хотел было подойти к командиру, но он не скомандовал «вольно».
– Сэр, – произнес я в отчаянии, – мы говорили о назначении Вакса. Вспомните, прошу вас!
Командир окончательно проснулся:
– Ники. – Он смотрел на меня. – Мы говорили. Я сказал, что…
Он повернулся к Ваксу:
– Мистер Хольцер, оставьте нас одних, нам надо поговорить.
– Есть, сэр. – Вакс лихо отдал честь и вышел. Воспользовавшись этим, хотя команды «вольно» так и не последовало, я взял журнал и обратился к командиру:
– Позвольте мне помочь вам, сэр. Я сам напишу, а вы только поставьте свою подпись.
Командир Мальстрем заплакал:
– Прости меня, Ники. Приходится отдать ему предпочтение. У него больше опыта, чем у тебя. Другого выхода нет! Нет…
– Понимаю, сэр. И очень хочу, чтобы это случилось. Вот здесь я напишу. – Я взял лазерный карандаш. – Я, командир Харви Мальстрем, милостью Божьей назначаю гардемарина Вакса Стэнли Хольцера лейтенантом Военно-Космического Флота Правительства Объединенных Наций. – Я знал эти слова наизусть, как и каждый гардемарин.
Я протянул ему лазерный карандаш. Он как-то странно посмотрел на него:
