– Ничего с ними не случится, – раздался вдруг голос впереди, за поворотом.
Я остановился.
– Кто знает. Он ублюдок. Бортанул шефа, а сам в командиры полез.
– Да уж, капитан Кид своего не упустит. Вон как попер! Дотянет до последней минуты, а все равно не повесит.
– Да? С чего ты взял?
С сильно бьющимся сердцем я приник к перегородке.
– Ему только надо власть свою показать. Чего мол, хочу, то и делаю. А если по правде, так он бунта боится. Знает, что его выбросят из воздушного шлюза быстрее, чем любого из них.
Наступило молчание. Потом кто-то осторожно сказал:
– Какой еще бунт! Бунт – дело опасное. И я слышать о нем не хочу. Мы просто так разговариваем.
– Мне тоже бунт ни к чему. Я только хотел сказать, что командир сдрейфит. Не захочет связываться с ребятами, знает, что среди них есть крутые. Да и было бы за что вешать! Ну, побузили малость, и все. Никого не убили.
Снова молчание.
– Им вроде бы вышку дали?
– Фигня это все! У нас тут свои порядки, не то что на офицерской половине, где вместе с офицерами живут гардемарины. Ну, вмазали Терилу! Чего особенного! Поделом ему! Нечего было совать нос куда не надо.
– А что, если командир решится, Эдди? Что, если Рогова, Таука и Герни вздернут?
Затаив дыхание, я ждал ответа.
– А кто вздернет? Какой матрос затянет веревку на шее товарища? Они думают, что управляют кораблем. А корабль наш. Мы делаем всю работу. Приводим в движение двигатели, готовим пищу, рециркулируем воздух. В общем, мы нужны им так же, как они нужны нам. Это называется симбиозом. Так что не беспокойся. У этого молокососа ума не хватит вздернуть.
Пятясь, дошел я до трапа, потом взбежал на третий уровень и не останавливался до первого, пока не оказался в безопасности.
Пришло время обеда. В офицерской столовой я занял место за маленьким столиком и в одиночестве предался размышлениям. Мне никто не мешал. Командира не полагалось беспокоить, если он сидел за отдельным, а не за общим столом.
После обеда я снова пошел на второй уровень, нашел нужный мне люк, постучал.
Ибн Сауда, казалось, смутило мое появление.
– О, заходите, командир! – Он пропустил меня, отойдя в сторону. Рядом с кроватью лежал аккуратно свернутый коврик для молитв.
На стене висела большая цветная репродукция позолоченной иерусалимской мечети Аль-Акса. Ее сверкающий купол был реставрирован после Последней Войны.
– Не могли бы мы немного поговорить, мистер Ибн Сауд?
– Я в вашем распоряжении. – Он предложил мне свой единственный стул, а сам сел на койку.
– Мне необходимо принять решение. Я знаю, чего ждут от меня старшие офицеры. Но выбор предстоит сделать мне, а не им. Смертный приговор, разумеется, слишком жестокая кара для провинившихся. Но как простить тех, кто поднял мятеж? Ведь вседозволенность на корабле недопустима!
– Вы изучали историю, мистер Сифорт?
– Изучал, но без преподавателей. – Меня учил отец, используя в качестве учебников потрепанную энциклопедию и Библию. Учебные материалы по физике и математике были у нас в виде голофильмов.
Ибн Сауд нахмурился:
– Общественное развитие могло сравниться с колебаниями маятника. Репрессии – восстания, суровость – анархия. Маятник качнулся в одну сторону – и мы застыли.
– Что вы имеете в виду? – спросил я садясь.
– Давайте вернемся, скажем, в двадцатый век. В начале процветал консерватизм, в двадцатые годы маятник качнулся в сторону гражданских свобод, а через поколение опять вернулся к консерватизму.
– Ну и что? – не очень вежливо спросил я и тут же раскаялся. Он старался как мог.
– После краха восточных деспотий доминирующей силой оказалась Америка, стоявшая тогда на пороге либерализма и даже анархии.
Я слушал, недоумевая, как все это может помочь мне.
– В поисках новых форм правления Америка создала Правительство Объединенных Наций и передала ему часть полномочий. Таким образом, каркас мирового правительства был уже готов, когда рухнула американо-японская финансовая структура. Если бы не это, кто знает, в каком хаосе оказался бы мир? – Он пожал плечами.
Я едва скрывал свое нетерпение. Какое отношение имеет мировая история к «Гибернии»?
– Известно ли тебе, Ники… – Он запнулся, видимо, заметив, что мне неприятна его фамильярность, и продолжал: – Знаете ли вы, командир, что Правительство Объединенных Наций было когда-то оплотом
