Попал. Наконец-то! Я повернул ключ, открыл глаза. Триста метров. Щелкнул включателем. Что за чертовщина? Почему двигатель не запускается? Выключил, снова включил. Двигатель заработал. Сто пятьдесят метров. Как кружится голова! Что вращается: мир или я? Какая разница…
– Выровняй вертолет!
Я задыхался в жестоком кашле, сглатывал соленую слюну, одновременно пытаясь выбраться из болтанки.
Вертолет жутко кренился, наконец выровнялся, пошел вверх.
Что дальше? Продовольственные склады должны быть рядом, мы не могли отлететь далеко. Где же они? Вот! Я спикировал на вертолетную площадку. Лаура побелела.
Вертолет глухо шлепнулся, подняв облако пыли. С диким, первобытным рыком Лаура вцепилась мне в горло. Длинные пальцы сжимались стальным обручем. Мир темнел, наливался кровью. Сопротивляться не было сил. Краем глаза я успел заметить бегущих к нам Толливера и Мантье.
Внезапно ее пальцы разжались. Трифорт пантерой выпрыгнула из вертолета, побежала. Толливер бросился за ней. Мантье устало прислонился к вертолету. Он тяжело дышал.
– Пятеро наших погибли, – пропыхтел он. – Твои офицеры живы. Зак тоже.
Слава Богу!
Толливер в два счета настиг Лауру, сбил ее с ног, одной рукой схватил за волосы, другой ударил в лицо.
Вот и все.
От меня несло мочой, беспомощное тело содрогалось болезненными вздохами. Но я еще мог говорить.
– Теле…
– Что?
– Где телецентр?
– Не знаю. – Подумав Мантье, добавил:
– О своем приходе к власти Трифорт объявила из правительственного здания.
– Туда.
– Вначале вас нужно отвезти в клинику.
– Потом.
– Вы просто фанатик. Сейчас я позову остальных.
Вскоре наш вертолет снова поднялся в воздух. На месте пилота сидел Толливер. На заднем сиденье между Мантье и Хоупвеллом сидела в наручниках Трифорт.
– Арестуйте Палаби и Фолькстэдера, – приказал я.
– Вначале их надо найти. Я кивнул.
Меня внесли в правительственное здание. Если не считать взорванного парадного входа, больших разрушений не было, лишь кое-где на стенах были паленые пятна от лазеров. Правда, в комнату, где были сложены трупы, слабонервным лучше бы не входить.
Телестудию нашли на первом этаже. Меня усадили во вращающееся кресло за стол с микрофоном. Ругаясь, Мантье и Бранстэд тыкали в переключатели и наконец включили передатчик. Толливер направил на меня голографическую телекамеру.
– Можно транслировать через орбитальную станцию на весь континент по всем каналам, – предложил Хармон.
– Станция… – Отдышавшись, я договорил:
– Закрыта.
– Но ее компьютер работает.
– Нет времени.
Анни обрадуется… Ее Никки выступает по телевидению…
– Мистер Сифорт?
Я выплыл из грез в реальность, собрал последние силы и начал речь, загоняя вглубь кашель:
– Я капитан… Николас Сифорт… главнокомандующий силами ООН. От имени законного Правительства… – В глазах потемнело. Я поймал озабоченный взгляд Зака Хоупвелла, это дало мне силы продолжить:
– Объявляю… на планете Надежда… военное положение, – Сознание отступало и возвращалось, реальность угасала. Я обращался в сгущающуюся темноту:
– Восстание подавлено… Трифорт арестована… Назначаю военным Правителем Надежды… Закари Хоупвелла. – Краем глаза я заметил его изумленный взгляд. Я хотел продолжить речь, но не смог, махнул Бранстэду, чтоб выключил передатчик. Огоньки погасли, – Толливер! – выдохнул я и зашелся в нескончаемом, мучительном приступе кашля.
Толливер бросился ко мне, но что он мог сделать? Я кашлял все неистовее, все мучительнее, и вдруг мой рот наполнился жидкостью, на белую рубашку хлынула кровь. Я в ужасе переводил глаза с расширяющегося красного пятна на потрясенное лицо Толливера и обратно.
