Внезапно шум прибоя стих. Я очнулся. Грудь болела. Шума двигателя не слышалось.
– Высота? – спросил я.
– 8500. Пока поднимаемся.
– Поднимаемся?! С отключенными двигателями?
– Даже пушечное ядро не сразу падает. Скоро начнем снижаться.
Шаттл летел по дуге. Миновав ее высшую точку, он вдруг приобрел аэродинамические характеристики кирпича и начал круто падать, непочтительно игнорируя все усилия Толливера.
– Придется включить двигатели, – проворчал Толливер.
– Знаю, – Шаттл был рассчитан на приземление из космоса, а не на долгий полет в атмосфере, поэтому больше тридцати минут выдержать не мог, перегрелись бы двигатели. – Где мы?
– Пролетели всего километров семьсот.
Я быстро подсчитал: даже при скорости 1000 километров в час требуется полтора часа лету. Значит, не долетим.
– Подайте сигнал SOS, сэр, – предложил Толливер. – Как-нибудь продержимся в океане, пока за нами пришлют вертолет.
– Нет! Шаттл нам еще понадобится.
– Но мы не долетим. Лучше опустимся в океане, подождем…
– Нет! Лети в Сентралтаун.
Три тысячи шестьсот метров.
– Черт бы тебя побрал! – стукнул он кулаком по креслу. – Ладно, я погибну вместе с тобой, но скажи: ради чего?
– Мне нужен шаттл, а зачем, сейчас не могу сказать.
– Чего вы боитесь? Что я предам? Перейду на сторону рыб?
– Мистер Толливер, сейчас я не могу сказать. Когда-нибудь вы поймете.
– Я должен знать, ради чего иду на смерть!
– Цель есть. Кроме того, – чуть улыбнулся я, – совсем не обязательно погибать. Наши инженеры любят делать большой запас прочности, как мы уже убедились на примере с дверью.
Спустя несколько секунд Толливер оскалил зубы. Это означало, по-видимому, улыбку.
– Ладно! Высота 2500 метров, сэр. Пора включать двигатели.
– Верно, – с облегчением согласился я.
Толливер включил часть двигателей. Падение прекратилось. Теперь шаттл летел, как обычный самолет. Я расстегнул ремни безопасности, встал.
– Следите за температурой двигателей, – посоветовал я. Толливер бросил на меня раздраженный взгляд. У меня непроизвольно вырвалось:
– Простите, нервы.
Что за ерунда! Зачем я извинился перед гардемарином?
Мрачно улыбаясь собственной глупости, я вышел в салон, сел в пятый ряд рядом с Берзелем, обнимавшим подушку.
– Как самочувствие? – поинтересовался я.
– Нормально, сэр.
Я подождал, но Берзель не стал развивать эту тему.
– Ничего, парень, все мы боимся, – утешил его я.
– Я не боюсь, – упрямо сказал он.
– Все боятся. – Я хлопнул его по колену, встал.
– Хочу домой. – Мальчишка уткнулся в подушку.
– Мы туда и летим.
– Нет, я хочу на Землю.
Все мы не прочь смыться на Землю. Я вернулся в кабину, сел, пристегнулся.
– Сколько осталось?
– Нисколько, – буркнул Толливер. – Не долетим.
Я сверкнул взглядом, но промолчал.
– Извините, сэр, – смягчился Толливер. – Осталось минут сорок пять.
Температура двигателей была выше нормы, но до критической отметки еще не добралась. Я включил рацию:
