Я вылупил на него глаза. Эммет пожал плечами, как бы извиняясь.
– По-видимому, он попросил вас довезти его до дома Мантье потому, что подозревал, что до Сентралтауна вы его не возьмете. От дома Мантье до города он добрался бы на попутном грузовике с зерном.
– Но почему он убегает из дома?
– Обещаете, что никому не выдадите эту тайну? – шепотом спросил Эммет. Я кивнул.
– Здесь негде купить наркотики. Их можно достать только в Сентралтауне. Вот за ними Джеренс и ехал, – объяснил Эммет.
– Ему всего тринадцать, а жизнь его сломана…
– Одному Богу известно, как он к ним пристрастился. Кто ему впервые дал попробовать эту гадость? Он пока еще не превратился в наркомана, но близок к этому.
Наркотики… Однажды я видел их действие, когда солдаты тайком пронесли их на борт «Гибернии». Под действием наркотиков человек запросто может зарезать даже своего лучшего друга. И только протрезвев, будет раскаиваться.
– А его не пробовали лечить? – осторожно поинтересовался я.
– Ничего не помогает.
Из вертолета выскочил Хармон, быстро подошел к нам.
– Я звонил в Сентралтаун, вертолет с врачами будет здесь через пять минут, – сообщил он.
Эммет склонился над Алексом.
– Он еще дышит, сэр. У него есть шанс выжить. Современная хирургия творит чудеса.
– Кто мог устроить засаду? – спросил я.
– Мы находимся на земле, принадлежащей Мантье. Фредерик ушел вчера очень злым, но я не думаю, что он способен…
– Почему он до сих пор сюда не приехал? Наверняка слышал взрыв.
– Трудно сказать. Я звонил ему домой. Жена сказала, что его нет, а где он – неизвестно, – сказал Хармон.
– Чей это грузовик, Хармон? – спросил Эммет.
– Не знаю, но это легко установить по номеру. Есть номер и на двигателе.
Послышался гул вертолета.
– Проследите, чтобы владелец грузовика был установлен, – произнес я приказным тоном.
Если окажется, что грузовик принадлежит Мантье, то у полиции будут основания допросить Фредерика с использованием детектора лжи и наркотика правды. Слава богу, в 2026 году отменили идиотский закон, который несколько столетий помогал преступникам избегать заслуженной кары, разрешая им не отвечать на вопросы суда и следствия. В наши дни любой подозреваемый сразу выкладывает всю правду.
Если засаду устроил Мантье, то под действием наркотика правды он обязательно сознается, а одного этого признания достаточно для предъявления обвинения в суде. Если же Мантье окажется невиновным, то отделается лишь легкой головной болью и тошнотой, но и это скоро пройдет. Мне такую процедуру пришлось пройти, когда надо было отчитаться о смерти офицеров «Гибернии». Конечно, приятного в таком допросе мало, зато с меня сняли все подозрения.
– Конечно, мы узнаем, чей это грузовик, – горько усмехнулся Хармон. – Ведь покушались и на моего сына.
Медицинский вертолет приземлился. Врачи склонились над Алексом, обработали и перевязали ему голову, на носилках отнесли в вертолет. Я и Эдди Босс полетели с ними.
– Не забудьте выяснить! – крикнул я на прощанье Бранстэдам.
Хармон мрачно улыбнулся.
5
– Извините, но адмирала нет, – ответил мне лейтенант Эйфертс.
Я глянул на него так, словно в отсутствии адмирала был виноват он. Наконец я сообразил, что зря пялюсь на бедного дежурного, и тяжко вздохнул:
– Когда он вернется?
– Возможно, не скоро, сэр. Он полетел на орбитальную станцию, а оттуда, вероятно, отправится проверять расположение кораблей.
– Зачем? Эти данные есть в компьютере. – Я тут же пожалел о своем дурацком вопросе, но было поздно. Слово не воробей, вылетит – не поймаешь.
– Не знаю, сэр.
Интересно, передаст ли он мой вопрос адмиралу?
– Мистер Эйфертс, я ищу встречи с ним уже три дня.
– Знаю, сэр.
– Ладно. – Из последних сил стараясь держаться с достоинством, я вышел из местного Адмиралтейства.
