– Они для этого подходят, они хорошо натренированы, они военные и готовы пойти на риск.
– Я тоже для этого подхожу, тоже натренирован и готов пойти на риск.
– Ты даже не гражданин Земли. Какое лично тебе дело до падения моего правительства?
– Лично мне до этого есть дело.
– Извини, Дерек, но ничего не получится.
Его глаза засверкали:
– Послушай-ка, Ник. Я был мальчишкой, когда ты отказался взять меня на «Дерзкий». Но больше такого не будет. Мой выбор – лететь с тобой. Не качай головой, откажешь мне – и я поведаю Стангеру твой план.
– Ты этого не сделаешь.
– Клянусь Господом Богом, что сделаю. – Он в упор уставился на меня, и я вынужден был отвернуться. – Я не оставлю вас двоих.
Я обмяк, чувствуя свое поражение:
– В таком случае, троих.
– Четверых, – сказал Филип.
– Я полечу вместе с Фити, – заявил Джаред.
– Тогда никто из нас не полетит. – Без предупреждения я швырнул свою трость через палату. Она ударилась о дверь почти в то же мгновение, как та распахнулась. – Не будет этого.
– Привет, – сказал Майкл. Он нагнулся за моей тростью. – Разве не вы учили меня сдерживать свои порывы?
– Мал еще дерзить! – Я проковылял через палату и выхватил трость из его рук.
– Папа, а почему гардемарин одет в серое?
– Он понижен в звании. Где Арлина?
– Здесь. – Войдя, она глянула на Дерека, на сына, потом на меня. – Кто победитель? У меня заболела спина:
– Ничья.
– Ваш супруг, – язвительно промолвил Дерек, – действует как осел.
Джаред глубоко вздохнул.
Мне захотелось огреть своего старого приятеля тростью по голове, и я с трудом сдержался.
– Это не в первый раз, – с нескрываемым удовольствием заметила Арлина.
Я был готов вот-вот взорваться и наметил уже новую цель для своей трости.
– Не отец наш враг, – промолвил Филип, – а Стангер.
– Спасибо, сынок. – Громадным усилием воли я сдержал свою ярость. – Со мной отправляются только кадеты.
– Отправляемся куда, сэр? – спросил Бевин от двери. Ансельм выглядывал через его плечо.
Я медленно оглядел небольшую палату, в которой вдруг оказалось так много народу.
– Да, куда? – Доктор Дженили стоял позади всех.
– Я покидаю госпиталь.
– Вам ни в коем случае нельзя отсюда уезжать. – Чтобы видеть меня, Дженили пришлось привстать на цыпочки. – Если нервные узлы не срастутся…
– Я все понимаю.
– Господин Генеральный секретарь, одному Богу известно, какой вред вы можете себе причинить. Паралич – на этот раз навсегда. Или еще хуже.
Я не стал вступать с ним в дискуссию:
– Понимаю.
Если такова будет цена, я ее заплачу. Я слишком много должен своему народу. Возможно, я смогу искупить свою вину перед теми бесчисленными миллионами людей, которые стали жертвами моей нерадивости и глупости.
Ходить в тяжелом скафандре оказалось гораздо труднее, чем я надеялся. Пульсация у меня в спине переросла в постоянную боль, а потом во все усиливающееся жжение. Возможно, причиной тому стали мои движения и прогибы во время одевания. Гримасу боли на моем лице скрывал шлем, чему я был несказанно рад. Я весь вспотел, пока мы шли по «муравейнику» Лунаполиса, но остался неузнанным. Я привлек нежелательное внимание только троих крикливых подростков, которые носились и вопили возле нас и которых мы попросили немного угомониться. Они было растерялись, но тут же отвели взгляды в сторону. «Надо будет отблагодарить их, когда все это закончится», – решил я.
Большинство шаттлов были в ведении Флота или ВВС ООН. Мы не решались показаться в местах, что находились под их контролем.
На верхнем ярусе Лунаполиса было только несколько общедоступных шлюзов. Один, конечно, выводил на всем известную, ярко освещенную площадку. В этот ночной час огни уже не зажигались, так что мы оказались в полной темноте.
