Я написал ему два длинных письма, где главным образом уговаривал принять участие в полете «Олимпиады».
– Благодарю вас, сэр. – На лице его заиграла дружеская улыбка.
– Устроился в своей каюте?
– Да, сэр. – Он помолчал. – Есть кое-какие неудобства. Нет, – поспешно добавил он, – я не жалуюсь.
– В чем же проблема?
– Я ношу форму гардемарина, но не в одной каюте с ними. Я называю вас «сэр», как и положено, но у меня нет никаких обязанностей, потому что я не принят и никогда не буду принят на службу. Это… странно. Но уверен, что сумею привыкнуть. – Он широко улыбнулся. Пробежался пальцами по волосам, поправил узел галстука.
– Да, я много об этом думал. – Я откинулся назад. – Сомневаюсь, что это долго продлится.
– Сэр? – тут же встревожился Витрек.
– Адмиралтейство, по свойственной ему мудрости, объявило тебя негодным к службе. У тебя нет возможности вернуться в строй.
– Нет, сэр.
– Пока ты находишься в этом правовом поле. Он нахмурился:
– Я не… Вы шутите со мной?
– Отчего же, можно сказать, что и шучу. – Я, смакуя, сделал паузу. – Чарли, когда мы отправимся в полет, у меня на корабле будет абсолютная власть.
– Конечно.
– Как только мы отчалим, я призову тебя на действительную службу. Хочу, чтобы ты был вместе с другими офицерами.
– Сэр, я не смогу стоять вахту. Я вижу недостаточно хорошо, чтобы наблюдать за приборами…
– У нас одиннадцать гардемаринов, и наблюдатели мне не нужны. Но некоторые из них слишком молоды, и ты будешь хорошо на них влиять. К тому же ты понадобишься мне для другого.
– Зачем? – заморгал он.
– Взгляни на этого гиппопотама. – Я показал рукой на окружающие нас стены корабля. – У нас три тысячи пассажиров, Чарли. Три тысячи! И еще огромный экипаж. «Олимпиада» больше похожа на город, чем на корабль, и на ней надо поддерживать порядок. Рано или поздно начнутся жалобы, пойдут разные требования, выдвинутся делегации, возникнут споры…
– Как в Ротонде, – скривил губу он.
– Только хуже, потому что отсюда некуда бежать. Чтобы сладить со всем этим, мне нужна помощь. – Мечтая о его приеме на службу, я думал, что это сработает, но сейчас не был так уверен. – Тебе известен мой стиль руководства, и ты идеальный кандидат. Помоги мне. – Мой голос смягчился:
– Пожалуйста.
– Сделаю все, что в моих силах… Но, сэр, вы делаете это не из жалости ко мне?
– Нет. – Я понял, что так оно и было. – Мне нужны офицеры, которым я доверяю абсолютно.
Сковывавшее его напряжение немного спало.
– Слушаюсь, сэр. Я доложу первому гардемарину. Кто это?
– Ты, Чарли. – Я постарался устроить это как можно более тщательно. Другим гардемаринам все было известно, но они получили приказ до поры ничего не говорить Чарли.
Он устремил на меня взгляд, полный радостного удивления.
– Вы так считаете? На самом деле? – Да.
– Господь благословит вас. – Не в силах себя сдержать, он принялся пританцовывать по палубе капитанского мостика. – Не знаю, как вас и отблагодарить!
– Между прочим, присматривай за Спиком. Его нужно немного направлять.
– Слушаюсь, сэр. – Он тряхнул головой, все еще не веря удаче. Через секунду коснулся рукой своих глаз:
– Увидите! – Он громко рассмеялся:
– Увидите, на что я способен!
Почему я принял «Олимпиаду»?
Не знаю.
В то время я перестал быть Генсеком. После военного положения людям был нужен кто-то более… милосердный. Даже находясь в отставке, я помимо своей воли оказывал бы влияние на дискуссии в Сенате, на голосования в Ассамблее. Оставшись в Солнечной системе, я не избежал бы встречи с прессой и рано или поздно высказал бы все, что думаю, о трусах, сидевших в нашем правительстве.
А куда я мог отправиться?
Уж конечно, не домой. У меня не было дома. Мою вашингтонскую резиденцию разбомбили до основания. В Кардиффе стояло кошмарное зловоние. Хотя я горячо надеялся, что Филип все же добьется
