десятка. И даже несколько вульгарна. В самом деле, красит волосы все время в разные цвета. На ногтях остатки лака. Такой дамочке не место рядом с ними. Гудрун всегда внимательно следила за тем, кто обитает в лесной хижине. И хотя сдавал ее сам Солум, они с мужем отвечали за порядок. Эти двое были какие-то странные, она сразу это заметила. Не туристы, не сезонные рабочие. Женщина выглядела более общительной, она часто ездила в Хамар. Мужчина почти совсем не показывался. Они жили там до поздней осени. Такого еще никогда не бывало. И кому это вздумалось жить в старой, насквозь продуваемой хижине, когда ночи стали такими длинными и холодными? Этот вопрос Гудрун Бауге задавала себе самой поучительным и даже обиженным тоном. Насчет этих двоих у нее с самого начала было какое-то дурное предчувствие.
Именно тогда-то и пришло последнее письмо. Почерк был тот же самый. Его принесли не по почте. Кто-то подсунул его под дверь главного здания усадьбы, и оно пролежало там несколько дней и так размокло от росы, что расклеилось. А может, его и не заклеили вовсе…
Это-то письмо она прочитала. Оно было от мужчины, жившего в хижине.
Когда она прочитала письмо, то поняла, что если то, что там было написано — правда, то это представляет угрозу ее будущему. Писавший утверждал, что он — сын Рихарда Солума. Он утверждал, что сам не знал этого до недавнего времени. Он много ездил по свету, но теперь вернулся и хотел бы увидеться с отцом. Он назвал имя матери. Гудрун Бауге вспомнила, что слышала это имя в связи с историей, которую рассказывали в округе. Она поняла, что все это может оказаться правдой. А ведь они с мужем как раз собирались сами завести ребенка…
— Будущего хозяина усадьбы… — вставил Валманн, который наконец-то начал понимать, к чему она клонит.
— Ну в общем-то так… — В этот момент лицо ее болезненно исказилось, и Валманн сразу же упрекнул себя в отсутствии чуткости к женщине, только что перенесшей выкидыш.
— Ты, наверное, думаешь, что это воздушные замки, но мы хорошо себя чувствуем в усадьбе, и у нас отличный контакт с Солумом. У него нет наследников. Он, в конце концов, сам это предложил, сказав, что маленький ребенок мог бы обеспечить преемственность в усадьбе. Наш ребенок мог бы стать наследником! — В ее голосе проявились нотки гордости и самоуверенности.
И вот тут-то и возникли в лесной хижине эти бродяги, которые ничего не делают, а только хотят испортить ей жизнь, зачеркнуть будущее ее семьи.
Гудрун Бауге разорвала письмо. И тут же перед ней возникла дилемма: что сделать с двумя первыми письмами? Уничтожить? Ведь Солум за семью горами во Флориде. А что, если эти двое дождутся его возвращения? Что, если этот его сын-оборванец придет к своему отцу и спросит про письма? В каком свете она тогда предстанет? Ведь за почту она отвечала. В таком случае будет легче объяснить отсутствие одного письма, которое просто подсунули под дверь.
— А потом проблема разрешилась сама собой? — Валманн начал понимать логику развития событий.
— Ну в общем-то так… — Ему показалось, что по ее губам пробежало некое подобие улыбки. — Во всяком случае, они исчезли. В один прекрасный день их не стало. Представь себе, как я обрадовалась! Я была уверена, что это авантюристы, в конечном счете, — негодяи, придумавшие всю эту историю, чтобы выжать из старого Солума деньги. А когда они не получили ответа, расстроились и уехали. Такие, как они, все равно никогда не смогли бы вести хозяйство в большой усадьбе, — добавила она и состроила презрительную гримасу.
— А потом вдруг опять появились?
— Я сразу поняла, в чем дело, когда началась эта история с трупом. Они же оба сидели на наркотиках. Очевидно, повздорили, она разозлилась и прибила его. Он ведь был слабак, а она не собиралась всю жизнь провести в лесной хижине. Но конечно, в дело вмешалась полиция и начала выискивать и выспрашивать. А когда вы намекнули на то, что, возможно, имеется связь между этой парочкой в хижине и делом Хаммерсенгов…
— Я?..
— Вы, наверное, оговорились, но я поняла намек, когда вы сказали «другое дело, которое мы расследуем». Ведь других дел не так-то много. И тогда я здорово испугалась, ведь это было то самое имя! Я с ужасом ждала, что полиция до всего докопается, и что тогда подумают про нас? И особенно когда ты сообщил мне радостную новость, что жившая в хижине женщина была беременна. Я чуть с ума не сошла. Я совсем спать перестала. Понимаешь?
То, что рассказала Гудрун Бауге, было не признанием, а объяснением. Она говорила так, как будто бы хотела убедить его в своих мотивах. Как будто она думала, что имела право поступить именно так. Чтобы обеспечить будущее в усадьбе Брагенес для себя и своей семьи.
— А потом я потеряла ребенка… — Теперь она уже не пыталась скрыть слезы. — Я не могла больше оставаться в роддоме, я была не в себе и просто сбежала. И доехала на автобусе до Хамара. Бьярне был на собрании. Мне было так стыдно перед ним. Я не знала, куда деться от стыда… И тогда позвонила дама из полиции.
— Чтобы спросить дорогу.
— Она была какая-то одержимая. Говорила о встрече с важным свидетелем. В хижине. Я сразу же поняла, что это, должно быть,
В дверь постучали. Заглянула старшая сестра и, увидев заплаканное лицо Гудрун Бауге, с упреком посмотрела на Валманна, который сразу же сделал протестующий знак рукой:
— Еще одну минуточку! Я как раз собирался уйти.
— Кажется, мне лучше остаться, — произнесла она.
— Сожалею, — сказал Валманн и поднялся. — Речь идет о полицейском расследовании. — Он вдруг испугался, что она попросит его предъявить полномочия, которых у него не было. Но сестра состроила гримасу и удалилась.
— Я еще хотела сказать… — Гудрун Бауге слегка приподнялась, и ее взгляд снова стал неподвижным.
— Что такое?
— Думай, что хочешь… — Она посмотрела на него так, как будто бы сидела в кабине трактора, а он стоял перед ней в своих городских ботинках посреди сельской грязи. — Я никого не увидела в хижине, когда вошла. Там было темно и пусто. Я как раз вошла, когда услышала, что подъезжает машина. Я была совершенно уверена в том, что это
Валманну потребовалось несколько секунд, чтобы переварить это признание.
— Ты хочешь сказать, что ударила не того человека?
— Думай, что хочешь, — повторила она, бросив на него упрямый взгляд. — Я бы никогда не бросилась на даму из полиции!
Валманн наконец пришел в себя:
— Ты понимаешь, что ты мне сейчас рассказала?
Она сидела и смотрела вниз. Потом кивнула.
— И ты готова повторить эти показания в полиции?
— Я бы хотела сначала поговорить с мужем, — ответила Гудрун Бауге еле слышно. — Бедный Бьярне, ведь он ничегошеньки не знает.
59
Новое кладбище Хамара расположено на небольшой возвышенности на Хоельсюре, где раньше было картофельное поле. Оттуда открывается вид на озеро Мьёса и хутора Хедмарка, а с другой стороны — на цепь холмов Сосновой горы.
На похороны собралось не так уж много народу. Обстоятельства не позволили сделать объявление о
