Идет воз, тяжело нагруженный мешками. Лошадей нет, все лошади в поле, на работе, каждый на счету, — и вот люди толкают телегу, перевозят на себе пятьдесят центнеров по ухабистому двору. Они хватаются за спицы, наваливаются плечом на стойки. Медленно катит телега к амбару.
Кто идет по двору? Кто кричит: 'Пошевеливайтесь!' Это тайный советник, старик фон Тешов. Он стал своим собственным управляющим, лесничим, писцом, теперь он еще становится собственной ломовой лошадью, он впрягается в дышло.
— Живей, люди! Мне стукнуло семьдесят, а вы — вы не можете справиться с двумя-тремя центнерами? Сморчки несчастные!
Едва только остановилась телега, как он уже спешит в другое место. Ах, у него хлопот полон рот, надо подгонять, проверять, считать, с самого утра он валится с ног — и совершенно счастлив! У него есть задача, вернее, две задачи: ему нужно возродить Нейлоэ, его зять и собственная дочь, сговорившись с бандой воров и преступников, разорили имение. И кроме того, нужно вернуть деньги, которые украли у него красные.
Он трудится неустанно, он скуп, он скареден. У собственной жены тащит яйца из кладовой, чтобы продать их. Находит все новые способы экономить. Когда люди вздыхают: 'Пожалейте нас, господин тайный советник', — он кричит:
— А меня кто пожалеет? У меня ничего нет, я бедняк, одни долги, вот как меня обворовали!
— Да уж будет вам, господин тайный советник, у вас есть лес!
— Лес? Лес! Десятка полтора тощих сосен — а мало, по-вашему, дерет с меня казна? До войны я платил восемнадцать марок подоходного налога в год — а теперь? Тысячи требуют с меня эти молодчики! Только ни шиша не получат! Нет уж, пусть каждый устраивается как знает.
И он бежит дальше. Голова его полна все новых затей. Если утром звонок зазвонит на пять минут раньше, он выколотит из шестидесяти рабочих на пять часов больше неоплаченного труда. Он обирает их при выплате недельного жалованья; если каждого надуть только на один пфенниг, то за год можно сберечь тридцать марок! Надо торопиться, он просчитался, бумаги, которые он покупал во время инфляции, уже ничего не стоят. Они «девальвированы», так выражаются эти разбойники, за тысячу марок дают пятьдесят пфеннигов!
— Ну что ж, старина Элиас, а все же я получу больше, чем ты за свои тысячемарковые билеты.
— Подождем, господин тайный советник, подождем, увидим! Время покажет.
Нет, старый тайный советник не может ждать, он должен торопиться. Его капитал в бумагах, в наличных деньгах улетучился. Когда он умрет, должен же он иметь по крайней мере столько, сколько унаследовал от отца! Зачем? Для кого? Дочери выделена та часть, какая полагается ей по закону, и из этой части будут вычтены суммы, полученные ею авансом. С сыном он тоже рассорился. Для чего же? Он не знает и не думает об этом, он суетится, высчитывает каждый грош, а кроме того, он ведь доживет до глубокой старости. Ему и в голову не приходит, что в ближайшие двадцать лет он переселится в лучший мир. Старик еще надеется пережить иных юношей.
Наверху в замке, у окошка, сидит его старая жена. Но подруга ее, Ютта фон Кукгоф, уже не с ней. Ютта впала в немилость. Ютта изгнана. Пусть живет как может — она пренебрегла небесным блаженством, она вздумала перечить господину Герцшлюсселю.
Господина Герцшлюсселя фрау Белинда вывезла из Дрездена. Этот бородач, облаченный в черный сюртук, возглавляет строгую секту, которая уже здесь, на земле, посвятила себя покаянию и очищению от грехов; он — глава, и он же, по-видимому, и вся секта! Господин Герцшлюссель освободил фрау Белинду от оков «закосневшей» церкви, он доказал, что истинное спасение только в Иисусе. Теперь фрау Белинда может устраивать молитвенные собрания сколько душе угодно, ей не приходится опасаться какого-нибудь пастора или суперинтенданта.
Ютта же восстала на господина Герцшлюсселя. Она твердила, что он ворует, пьет, путается с женщинами. Но Ютта просто старая дева с плохим характером, а у господина Герцшлюсселя — красивая холеная борода, вкрадчивый голос. Когда он переносит фрау Белинду в шезлонг на своих сильных руках, она так счастлива, как только может быть счастлива грешная плоть на этой земле!
Пытаясь дать последний бой, Ютта фон Кукгоф хотела восстановить тайного советника против господина Герцшлюсселя. Но тайный советник только рассмеялся.
— Герцшлюссель? — сказал он. — Да что вы, Ютта, это же милейший человек! Благодаря ему мы не только сэкономим на горничной, мы наконец-то вышли из церкви и не платим церковных податей. Белинда всегда в хорошем настроении — и все это за тарелку супа! Нет, Ютта, пусть остается!
— Не всегда он будет довольствоваться тарелкой супа — теленок быстро становится быком!
— Деньги? Но ведь у меня нет денег, Ютта! А уж я присмотрю, чтобы она не выдавала ему никаких письменных документов. Этот Герцшлюссель — мастер подбирать ключи к дамским сердцам, но ключей от кассы он не получит.
Таким образом, оба старика позаботились о том, чтобы найти себе занятие по сердцу — о детях им больше думать не надо.
В свободные дни, отправляясь на прогулку, господин фон Штудман любит забрести на кладбище соседней деревни. Он садится на скамью, прямо перед ним старая могила. Когда он нашел ее, она вся заросла плющом, господин фон Штудман очистил от него надгробный камень.
На камне можно прочесть, что Елена Зибенрот, шестнадцати лет от роду, утонула, спасая тонущего ребенка. В заключение стояли простые слова: она не умела плавать.
Господин фон Штудман любит посидеть над этой могилой. Тихо; в летнее время людям некогда заглядывать на кладбище, никто не тревожит его. Птицы щебечут; по ту сторону каменной стены, по проселочной дороге, скрипят телеги. Штудман смотрит на камень, он думает о молодой девушке. Елена Зибенрот звали ее, было ей шестнадцать лет — она не умела плавать. Была готова помочь, но сама нуждалась в помощи. Штудман тоже был готов помочь но и он не умел плавать.
Тайный советник Шрек очень доволен им, больные его любят, служащие на него не жалуются, господин фон Штудман может долго оставаться в этом санатории, он может состариться, может здесь умереть.
В этой мысли для него нет ничего устрашающего. Ему нравится такой образ жизни, у него нет охоты вернуться в мир здоровых — он не умеет плавать. Он открыл, что ему не хватает чего-то, чего-то такого, что есть у других: он не может приспособиться к жизни. У него есть готовая мерка, и он хотел бы, чтобы жизнь уложилась в эту мерку. Жизнь не уложилась, господин фон Штудман потерпел крушение. В большом и малом. Он не способен идти на уступки.
Да что там! Не раз говорил ему старик доктор, тайный советник Шрек:
— Вы просто старая дева в штанах!
Господин фон Штудман только улыбался. Он ничего не отвечал. Это-то он, наконец, понял — что не надо учить того, кого ничему не научишь.
Он не умеет плавать — вот в чем суть.
Впрочем, господин фон Штудман будет отличным, непревзойденным дядюшкой для детей Пагеля. Он намерен провести свой отпуск с Пагелями. Стесняет его только мысль о молодой, еще незнакомой ему женщине. Женщину так трудно понять. Нет, сам он нисколько не похож на женщину, не похож на старую деву. То, что сказал тайный советник, вздор. Женщины, замужние и одинокие, глубоко ему чужды. Но в конце концов дядей можно стать и без тягостного общения с женщинами. Возможно, что он поедет путешествовать с Пагелями.
Не умеет плавать!..
Ночью в городе стало немного прохладней, свежий ветер колышет белые занавески. Женщина проснулась, зажгла лампу на ночном столике, и первый взгляд, как всегда, бросает на другую постель.
Муж спит. Он лежит на боку, подогнув ноги, лицо — мирное, тихое. Чуть-чуть вьющиеся золотистые волосы придают ему ребяческий, мальчишеский вид, нижняя губа выдвинута вперед.
Женщина жадно всматривается в эти знакомые черты, нет, они не искажены тревогой, не истомлены заботой. В иные ночи он говорит со сна, он пугается чего-то, зовет; тогда она будит его, она говорит: 'Опять ты об этом вспомнил'.
