Лейтенант в ярости:
— Не будьте же таким идиотом, — ведь это с разрешения барышни!
— Я охотно служил вам, барышня, — с несокрушимой твердостью заявляет лакей Редер, он знать не знает никакого лейтенанта, — и я надеюсь, вы не забудете этого. А теперь мне, право, пора спать…
— Ах, Губерт, — молит Вайо, — не отказывайтесь, пожалуйста! Как только вы отопрете нам дверь, можете сейчас же уходить домой. Ведь это одна секунда!
— Извиняюсь, но тут до известной степени наказуемое деяние, барышня, скромно вставляет лакей. — А у навозной кучи только что стояли две женщины. Право же, я предпочел бы пойти спать.
— Да оставь ты этого болвана, Виолета, пусть идет! — кричит взбешенный лейтенант. — Он наложил в штаны от страха. Катитесь, юноша, и не вздумайте в кустах подслушивать!
— Премного благодарен, барышня, — говорит лакей Редер с непреклонной вежливостью. — Пожелаю затем спокойной ночи.
И твердым, несокрушимым шагом (он знать не знает никакого лейтенанта) скрывается лакей за углом дома.
— Вот олух! — бранится лейтенант. — Много о себе воображает… Ну-ка, помоги мне влезть на дерево. Не будь ствол таким чертовски скользким от росы, я бы и сам справился. Но думаю, то, что может этот идиот, смогу и я…
В то время как Вайо помогает своему лейтенанту взобраться на дерево, лакей Редер, засунув руки в карманы пиджака, шествует, тихонько насвистывая, по двору имения. У него зоркий глаз, поэтому он отлично видит фигуру, старающуюся проскользнуть мимо него в тени конюшни.
— Добрый вечер, фройляйн Бакс, — здоровается он очень вежливо. — Так поздно прогуливаетесь?
— Ведь вы тоже прогуливаетесь, господин Редер! — воинственно отвечает девушка и останавливается.
— Да, я тоже! — ответствует лакей. — Но я нахожу, что время ложиться спать. Вы утром когда встаете?
Но Аманда Бакс словно не слышит этого вопроса.
— А куда же, господин Редер, пошли барышня и тот господин? — спрашивает она с любопытством.
— Не все сразу, — назидательно заявляет Губерт нетерпеливой девушке. Я спросил вас, фройляйн Бакс, когда вы утром встаете?
Не будь Аманда настоящей женщиной, она бы ответила 'в пять' и потребовала бы ответа на свой вопрос. Но она говорит:
— Вам это совершенно неинтересно, когда я встаю, господин Редер! — И начинаются бесконечные препирательства.
Однако после долгих разговоров господин Редер узнает в конце концов, что Аманда встает вместе с солнышком, так как куры просыпаются на заре. И он узнает, что сейчас, в июле, солнце восходит часа в четыре и что Аманда должна быть на работе самое позднее в пять.
Он находит, что это довольно рано, сам он встает только в шесть, а иногда и позже.
— Ну да, вы… — замечает Аманда довольно презрительно, так как, говоря по правде, мужчина, прибирающий комнаты, заслуживает презрения. И он еще посылает ее спать!
— А куда же все-таки барышня с тем господином пошла так поздно? спрашивает Аманда весьма ядовито. — Ей-то ведь только пятнадцать и давно пора быть в постели!
— Ну, я не в курсе, когда барышня ложится, — говорит Редер. — Когда как.
Однако Аманда не отступает.
— А кто он, господин Редер? Я его что-то не помню.
Но лакей Редер решил, что свой долг он выполнил. Барышня с лейтенантом, наверное, теперь уже в доме. Большего он сделать не в состоянии, чтобы защитить, их от соглядатаев.
— Возможно, что и не помните, — соглашается он. — Ведь у нас бывает очень много господ. Ну, спокойной ночи!
И, не дав Аманде задать больше ни одного вопроса, он шествует дальше. Она долго смотрит с досадой ему вслед и только потом решает пойти домой. Хоть он и очень хитер, этот молодчик Редер, а все же она поняла, что он ее провел. И так как он невесть что о себе воображает и обычно никогда с ней не разговаривает, то уж, наверное, не зря водил он ее за нос! Нет, это неспроста!
Задумчиво идет Аманда дальше. Двор уже позади, она огибает угол неосвещенной конторы и в нерешительности останавливается под окнами своего дружка.
Сперва окна были распахнуты, потом он закрыл их. Затем, когда она бросила беглый взгляд на ту сторону двора, в окне горел свет, а теперь там темно. Аманда уверяет себя, что все в порядке, что ее Гензекен спит, что пьяному надо дать выспаться — а тем более после ее объяснения с Гартиг. Действительно, смысла нет снова подымать историю — да ей совсем и неохота. Больше Гартиг с Гензекеном не спутается — в этом Аманда твердо уверена.
Значит, можно дать ему выспаться, можно лечь и самой — ей сон тоже не повредит, очень даже не повредит. Но в пальцах у нее точно зуд какой-то, она чувствует себя так чудно, и постель еще совсем не манит, даром что ей хочется спать. Аманда всегда знает, чего ей хочется, но сейчас, хоть она и не намерена ему мешать, ее так и тянет постучать пальцем в стекло, только чтобы услышать его злой, заспанный голос и знать, что там все в порядке… Она решает то так, то этак…
— Подумаешь! Возьму да и постучу, — наконец говорит себе Аманда и вдруг видит в комнате Гензекена маленький белый круг света, как от карманного фонаря. Невольно отступает она в сторону, хотя успела заметить, что занавески задернуты. Точь-в-точь такой круг света был направлен на нее, когда они с Гартиг стояли возле навозной кучи, ну точь-в-точь.
Растерянно стоит она и ломает голову, стараясь понять, зачем барышня и незнакомый барин так поздно тайком забрались к ее Гензекену и что они там ищут с электрическим фонарем. Она видит, как луч света бродит, гаснет, снова вспыхивает, снова бродит…
Но не такой она человек, чтобы долго торчать без дела под окном да раздумывать. Быстро идет она к входной двери, осторожно пытается открыть ее. Когда она нажимает на дверь плечом, та поддается.
Тихонько входит Аманда в темные сени и снова закрывает за собою дверь.
Через чердак и чердачную лестницу лейтенант проник в темные сени конторы. Вспышка карманного фонаря показала ему, что ключ, слава богу, торчит в замке входной двери, — он отпер, и Вайо впорхнула к нему.
Правда, дверь в контору была заперта, но уж тут Виолета ориентировалась: ключ с двойной бородкой лежал в жестяном почтовом ящике, висевшем на двери конторы, и она этим ключом легко открывалась — очень удобный для Мейера порядок, так как ему не надо было утром вставать, когда конюх приходил за ключами от конюшни.
Вайо и лейтенант вошли в контору. Запах стоял здесь удушающий лейтенант осветил осколки бутылки и сказал:
— Хлороформ или алкоголь — надеюсь, он ничего над собой не сотворил, этот прохвост? Осторожно, Виолета, стекло, не наступи!
Нет, он ничего над собой не сотворил. Достаточно было прислушаться, чтобы в этом убедиться по доносившимся из спальни звукам. Мейер-губан храпел и сопел так, что просто жуть брала. Виолета взяла своего друга под руку и почувствовала себя здесь, посреди этой разгромленной, вонючей, душной комнаты, в полной безопасности.
Больше того: она находила эту ночную вылазку, эти волнения из-за ее письма 'чертовски интересными', а своего Фрица 'удивительным молодцом'! Ей было пятнадцать лет, ее аппетит к жизни был очень велик, а в Нейлоэ жилось невероятно скучно. Этот лейтенант, о существовании которого ее родители даже не подозревали (она сама знала его только по имени), встреченный ею во время прогулок по лесу, причем он с первого же взгляда ей понравился, этот вечно торопящийся, иногда непонятно рассеянный, а чаще всего холодный и дерзкий человек, из холодности которого время от времени словно вырывалось пожирающее пламя, казался ей воплощением мужественности и безмолвного героизма…
