— Не могу, — прошептал Матт. И это было правдой. Каким бы вероломным ни был Эль Патрон, Матт всё равно любил старика. У того в целом мире не было никого ближе, чем Матт. Никто не понимал его лучше мальчика.
— Ты точь-в-точь как Тэм Лин, — сказала Мария. — Он говорит, что Эль Патрон — как сила природы: торнадо, вулкан или что-нибудь в этом же роде. Когда смотришь на них, замираешь от благоговения, хотя в любой момент можешь погибнуть. А по-моему, всё это чушь.
— Что мне делать? — спросил Матт. Сила воли окончательно покинула его.
— Оставайся здесь. Я пойду и устрою истерику, которую все так ждут. А когда стемнеет, вернусь к тебе.
— И куда мы пойдем? — спросил Матт. Ему в голову приходил только оазис, но без Послушной Лошадки туда не добраться — слишком далеко.
— К папиному гравилёту, — ответила Мария.
Глаза Матта широко распахнулись.
— Ты что, умеешь им управлять?!
— Нет, но пилот должен был после свадьбы отвезти меня обратно в монастырь. Я велела ему дожидаться нас.
— А как ты объяснишь ему, откуда взялся я?
— Скажу, что ты мой ручной идиойд! У Эмилии их целая дюжина, я сказала пилоту, что завидую ей и тоже хочу такого. — Мария зажала рот ладошкой, чтобы не захихикать. — Об идиойдах никто никогда не спрашивает. Они как часть обстановки…
Ожидая Марию, он почти всё время спал. После болезни, отступившей лишь недавно, Матт быстро уставал и к тому же был измучен обрушившимся на него водоворотом событий. Проснулся он, сгорая от жажды, и вспомнил, что у него нет ни капли воды.
В коридоре было сухо и пыльно. Матт сглотнул, пытаясь увлажнить пылающее горло — в последние дни оно болело постоянно, и с водой, и без.
Компьютерный зал был полон телохранителями. Они, не отрываясь, следили за обзорными экранами, и Матт понял, что во всём доме не осталось ни единого безопасного уголка. За водой выйти не удастся. Он забеспокоился о Марии. Как она пробралась мимо охраны и как сумеет вернуться?! Он привалился к стене и впал в тупое оцепенение.
Время тянулось бесконечно медленно. Матту вспомнился лимонад, который Селия всегда оставляла для него на полке в холодильнике. Он представил себе, как сладкий сок стекает по горлу. Потом, наверное, потому, что в коридоре стало немного прохладнее, он стал думать о горячем шоколаде. Селия варила его с корицей. Одно из самых ранних воспоминаний далекого детства — ее руки подносят к его губам чашечку с шоколадом, и ноздри щекочет чудесный пряный аромат…
Матт сглотнул и скривился от боли в горле. Что толку думать о воде, если всё равно не можешь ее достать. Давным-давно он видел в маковых полях мертвого идиойда. Тэм Лин сказал, что этот человек умер от жажды. Матту хотелось знать, долго ли он мучился перед смертью.
Он услышал шаги, вскочил на ноги и пошатнулся. Голова шла кругом: наверное, обезвоживание зашло дальше, чем он предполагал.
— Прости. Сразу не подумала о воде. — Мария сунула ему бутылку, и Матт осушил ее в два глотка.
— Как Эль Патрон? — спросил он, аккуратно ставя пустую бутылку на пол.
— К несчастью, лучше.
— Ты будто не хочешь, чтобы он поправился.
— Конечно, не хочу!
— Говори тише, — сказал Матт. — Если он выживет, я смогу выйти.
— Нет, не сможешь! Чтобы жить дальше, ему нужно новое сердце, а взять его можно только в одном месте.
Чтобы не упасть, Матту пришлось схватиться за стену. Одно дело — осознавать свою судьбу, и совсем другое — слышать, как Мария говорит об этом вслух.
— Эль Патрон любит меня, — сказал он.
Мария нетерпеливо вздохнула.
— Он любит тебя только за то, что ты можешь для него
Матт быстро переоделся. Одежда воняла потом и химикатами — этот запах пробудил у Матта страшные воспоминания о пустошах. Человек, который носил эту одежду, в безветренные ночи спал в полях, чтобы не задохнуться от дурного воздуха в бараках.
— Надень шляпу. — Мария повела его по коридору. Они миновали музыкальную комнату и теперь шли мимо бывших покоев Эль Вьехо. Матту стало интересно, кто теперь в них живет. Или, может, их опечатали? Многие комнаты в особняке стояли опечатанными, но сказать наверняка, пусты ли они, было нельзя.
Они остановились у длинного глухого простенка, в котором Матт не мог отыскать ни одного глазка. Мария посветила на стену фонариком.
— Ничего нет, — сказал Матт.
— Погоди. — Девочка прикрыла фонарик куском красного пластика — стены тут же окрасились в цвет запекшейся крови, коридор стал темным, зловещим. Матту почудилось, что воздух вокруг сгустился, наполнился затхлостью, совсем как в гробнице, которую не открывали уже много веков.
— Вот! — воскликнула Мария.
Посредине стены, там, где еще минуту назад Матт ничего не видел, горело красное пятно. Он склонился ближе. Пятно исчезло.
— Ты заслоняешь свет, — сказала Мария. Матт отодвинулся, и пятно появилось снова.
Пятно немного напоминало звезды, которые Селия нарисовала на потолке его спальни, но, естественно, никакой звездой не было.
— Это
— Знак Алакранов. — Мария кивнула. — Мне о нём рассказал Тэм Лин. Он виден только в красном свете.
— Что это означает?
— Мне кажется… я
Матт хотел коснуться скорпиона, но Мария схватила его за руку.
— Погоди! Мне надо тебе кое-что объяснить. Я входила и выходила из этого коридора через комнату Эль Патрона. По словам Тэма Лина, в его комнате видеокамер нет, но всё, что вокруг, хорошо просматривается. Так что оттуда убежать нельзя.
Красный скорпион словно загипнотизировал Матта. Казалось, в нём бьется крошечный огонек жизни.
— Но есть еще один выход, — продолжала Мария. — Раньше я считала, что этот коридор построен специально, чтобы Эль Патрон мог шпионить за людьми. Он
— Знаю, — сказал Матт.
— Вот только я не знаю, захочешь ли ты попробовать…
— Эта дверь открывается только для Эль Патрона — чтобы враги не проникли следом. Если он прижмет руку к красному скорпиону, стена раскроется, и он сможет выйти из дома незамеченным. Потайной ход выводит прямо на гравилётную площадку. Но если до скорпиона дотронется кто-нибудь другой, через руку будет пропущен мощный электрический заряд, а весь коридор наполнится ядовитым газом. По крайней мере, так говорит Тэм Лин. Сам он не пробовал…
Матт уставился на Марию.
—
