и лестницы вверх и вниз. Все было сделано из тонкостенных, но прочных костей, видимо, костей морских китов. Большие пузыри были подвешены над палубами в два ряда – по девять в каждом ряду. Под каждым находилось животное с круглым огромным ртом.
Измаил думал, что весь корабль обтянут кожей. Но это оказалось не так. И совершенно естественно, что корабль, полностью зависящий от ветра, должен иметь как можно меньшую площадь сопротивления ветру для повышения эффективности действия парусов в процессе маневрирования. Лишь каюты да склады, да кое-какие другие помещения на корабле были закрыты кожей. Все остальное пространство день и ночь продувалось ветром насквозь, независимо от того, теплый ветер или холодный, ласковый или резкий. Рулевой находился на самой верхней части корабля, причем руль приводился в движение безголовым, безногим существом с щупальцами. Щупальца были закреплены с разных сторон на руле, и, раздражая животное, рулевой вызывал сокращение тех или иных мышц, которые и поворачивали руль в нужном направлении.
Капитан Барашха был высоким человеком с вытатуированным на лбу символом его положения: черное рулевое колесо на фоне алой короны. Его приказы передавались по кораблю криками расположенных рядом с ним, сигналами рук днем и светом фонаря ночью. В качестве фонаря использовалась клетка со светящимися в темноте насекомыми.
Барашха, услышав рассказ Намали, поверив, заплакал, завыл и полоснул свою грудь каменным ножом. После этого передал себя в распоряжение Намали. Она спросила его о запасах пищи, воды и нахамчиза – крепкого ликера. Капитан заверил, что вполне достаточно, чтобы лететь в Заларампатру, хотя последние дни пути придется немного поголодать. Они уже успели убить десять китов, так что мяса и воды вполне достаточно. А в одном из китов даже нашли врканау. По тону капитана Измаил решил, что в основном из-за этого самого врканау и ведется охота на китов. Он не знал, что это может быть, но дал себе слово выяснить при первом удобном случае.
Корабль поднял паруса и полетел на север, в сторону города.
Намали и Измаила проводили в каюту капитана. Она располагалась прямо под мостиком. Пол каюты был прозрачным, и Измаил мог наблюдать с высоты в тысячу футов проплывающие под ним пейзажи его нового мира. Правда, он испытывал некоторые опасения: ведь этот пол казался таким непрочным. Кожа прогибалась при ходьбе, и Измаил с чувством облегчения опустился в кресло, прикрепленное к костяному шпангоуту. Каюта была небольшая и без двери. Очевидно, в Заларампатре уединение не было принято. Здесь же был стол из кости с небольшой ровной поверхностью. На нем капитан производил навигационные расчеты и делал записи в журнал. Журнал оказался толстенной книгой с тончайшими листами. Крупные буквы были записаны черными чернилами. Измаил никогда не видел таких букв, хотя побывал во многих странах.
Пока Намали устраивалась в каюте, слуга принес им обед – первый нормальный обед за долгое время. Они ели мясо кита, странное на вкус, но удивительно приятное, ели мясо других животных, какие-то зерна. Все было необычно, но вкусно. Из кожаных сосудов в кожаные кубки разливалась темно-зеленая жидкость…
И через некоторое время Измаил почувствовал себя прекрасно. Правда, при этом еще почувствовал, что язык у него стал заплетаться, и сам он стал более развязан. После этого он решил, что в будущем будет ограничивать себя в потреблении этого ликера.
Но ликер, казалось, не подействовал ни на капитана, ни на Намали. Они продолжали пить его, и только в их больших зеленых глазах разгорался внутренний огонь. Слуга убрал пустые блюда и принес еще нахамчиза. Измаил заговорил с Намали, но она резко взглянула на него. Капитан, похоже, рассердился, и тогда Намали сказала, улыбнувшись, что Измаил не знает правил, не знает, что корабль следует считать территорией Заларампатры.
Тем не менее, слуга увел Измаила из каюты капитана. Он провел его по коридорам и лестницами, привел в маленькую каюту с одной стеной, где ему предстояло спать. Измаил повесил гамак, улегся, но не смог сразу уснуть. Корабль непрерывно трясло. Он то подскакивал, то проваливался в воздушные ямы. Измаил порадовался было, что избавился от непрерывной тряски почвы, но здесь оказалось ничуть не лучше. Корабль добросовестно отрабатывал все изменения плотности атмосферы. А Измаилу казалось, что такое огромное сооружение должно передвигаться по воздуху плавно…
Тем не менее, он уснул. Он потихоньку привык к особенностям движения корабля. Но к хрупкости корабля, к тонким прогибающимся прозрачным полам привыкнуть будет сложно.
На третий день полета он, впервые с того момента, как оказался в этом мире, увидел на западе дождевые облака. А через час ударил шквал. Это был очень сильный ветер, но не тайфун, и капитан приказал пока не спускать паруса. Огромный корабль при первом порыве наклонился на 25 градусов, и, кренясь, понесся, как хорошая скаковая лошадь. Измаил привязался к основанию мачты в самом низу корабля. Так ему приказал капитан, хотя Измаил не мог понять, почему именно здесь. Но затем понял, что во время шторма он бесполезен и на палубе будет только мешать, а тут он своим весом улучшает стабильность судна. Капитан решил использовать его, как балласт.
Ветер становился все сильнее. Теперь он достиг силы тайфуна. Корабль продолжал нестись вперед, но его начало сносить к востоку. Ветер дул не постоянно, а порывами, резкими и мощными. А затем пошел дождь, ливень. Сверкали молнии, громыхали раскаты грома.
На корабле не было никаких навигационных приборов, даже компаса. Ведь для компаса нужен металл, а металл либо полностью отсутствует в этом мире, либо чрезвычайно редок.
Вполне возможно, подумал Измаил, что человечество уже израсходовало все запасы металла. Сколько тысячелетий прошло с 1840 года, когда Измаил был еще на Земле?
Но этот вопрос не имел смысла. Никто не мог на него ответить. Имелся только сам факт.
Капитан вел свой корабль по Солнцу и луне, а ночью – по звездам. Теперь же, когда небо закрылось тучами, капитан стал слепым. В этой почти кромешной тьме он мог только отдаться на волю ветра. А если изменится направление ветра, капитан наверняка не заметит этого, а если и заметит, то ничего не сможет сделать.
Измаил сиротливо сидел на своем посту. На корабле не было ни механических, ни песочных часов, ничего для определения времени. Видимо, люди, живущие в конце Времени, совсем не заботились о нем.
За прошедшие дни полета Измаил большую часть времени сидел в своей каюте, изредка спал, если ему это удавалось, и видел только несколько матросов да кока, приносившего ему пищу. Во время бури он сам сходил на камбуз. Там был очаг, сложенный из брусков какого-то дерева, видимо не подверженного действию огня. Топливом, как полагал Измаил, служил не китовый жир, а масло, получаемое из летучих растений.
Измаил попытался поговорить с коком. Он всегда любил изучать характеры новых знакомых. Однако на этот раз ничего не вышло. Кок говорил мало, очень боялся бури и трясся при каждом порыве ветра.
Измаил вернулся на свой «пост» и долгое время пребывал в полусонном состоянии, просыпаясь только при очень сильных порывах ветра. Он был уверен, что «Руланга», так назывался корабль, уже по меньшей мере трижды менял курс, и вполне вероятно, что корабль летит в противоположном направлении.
Он очень удивился, когда внезапно буря прекратилась, и облака рассеялись. Солнце находилось в зените. Матрос сказал ему, что за время бури, оно дважды пересекало небосвод. Измаилу ничего не оставалось, как поверить на слово. Сейчас «Руланга» летела на северо-запад. Однако никто не знал, сколько раз за время бури она меняла курс. Капитан Барашха объявил, что они сбились с курса, что означало, что они заблудились. И только в конце дня им удалось выяснить, где же они находятся.
Прямо по курсу перед ними поднялись горы, такие высокие, что их вершины скрывались в темных небесах. Они были красноватыми, черными, серыми. Ветер и время основательно потрудились над ними.
Измаил во время обеда с капитаном и Намали спросил, высокие ли это горы.
Барашха посмотрел на примитивный водяной альтиметр и сказал:
– «Руланга» находится на высоте десять тысяч футов. Вершины этих гор выше нас на двадцать одну тысячу футов. «Руланга» могла бы перелететь через эти горы, но наверху нам не хватит воздуха для дыхания.
Значит, подумал Измаил, за миллиарды лет Земля потеряла часть атмосферы. Плато на вершинах этих
