снова сужалось до обычной полумили, жили белые люди, которые ненавидели Ричарда Блэка. В большинстве своем они были викторианцами, которых приводили в ужас либеральные нравы Телема, казавшегося им новыми Содомом и Гоморрой. Пережив, как и все остальные, шок воскрешения и последующий период адаптации к местным условиям, они по-прежнему цеплялись за старые догмы, которым поклонялись на Земле. Могучие молоты новой жизни разнесли в прах тысячу теорий, однако были вещи, слишком глубоко засевшие в сознании, чтобы их оттуда выковырнуть. В их число входили и определенные моральные нормы; так, например, викторианцы не могли смириться с мыслью, что гражданам Телема дозволялось жить как хочется. Естественно, что, повинуясь столь гибкому нравственному закону, телемиты вели себя порой очень странно и даже оскорбительно на чужой взгляд. Оскорбление усугублялось еще и тем, что жители Телемской обители очистили берега Реки на несколько сотен миль от всяческих мелких тиранов. Правда, сделано это было по просьбе живших там сообществ, так что они не могли заявить впоследствии, будто освобождение было им навязано рукой еще более сильного тирана. Ибо, хотя телемиты могли оставить там небольшие вооруженные гарнизоны для «поддержания порядка», они почти сразу убрались на свою территорию. Освобожденные же сообщества, после недолгого периода ликования и благодарности, начали косо поглядывать на Королевство Блэка, как они его называли. Им было невмоготу выносить таких безнравственных соседей, однако поделать они ничего не могли из-за недостатка организованности и полезных ископаемых.
И когда Мюрель года четыре назад появился милях в тридцать ниже по течению Реки, обстановка оказалась вполне благоприятной для создания такого же гангстерского государства, какое Блэк разгромил двенадцать лет назад.
Мюрель, согласно докладам, родился в Америке в конце первой мировой войны. Вырос в Чикаго, стал священником и вел, как он сам утверждал, образцовую жизнь. К тридцати трем годам, когда он погиб в автомобильной аварии, у него была жена, пятеро детей, сельский приход и практически никакого счета в банке. Воскреснув на берегу Реки, он пережил, как и все, приступ великого страха, сменившийся великим восторгом. Но в его случае восторг уступил место неудержимой ярости, вызванной тем, что, несмотря на воскрешение из мертвых, он не получил заслуженного вознаграждения.
Не в силах поверить собственным глазам, Мюрель взял свой грааль и целый год скитался по долине. После чего нехотя пришел к выводу, что если даже это и рай, то живут в нем отнюдь не избранные и что его земная жизнь, безупречная и безгрешная, не оказала никакого влияния на посмертное бытие.
А если это ад, то он совсем не похож на место, которое Мюрель с такими содроганиями — и не без внутреннего удовольствия — живописал своим прихожанам. долина не походила ни на райские кущи, ни на геенну огненную. Короче говоря, боги либо забыли о нем, либо посмеивались над ним в ладошку — если здесь вообще были боги, — поскольку жизнь на берегах Реки не так уж сильно отличалась от земной. Хотя была в ней одна черта, которой не было на Земле, по крайней мере в доказанном виде: несомненное воскрешение после каждой смерти.
Именно это обстоятельство сдерживало поначалу бушевавший в Мюреле гнев. Он не мог понять, что сие означает и какой урок он обязан для себя извлечь. Но в конце концов ему пришлось принять воскрешения как одну многих загадок долины, из чего он сделал вывод, что здешняя жизнь имеет лишь материальные ценности, а следовательно, нужно брать все, что она может предложить — женщин, спиртное и власть.
И несмотря на то, что Мюреля в очередной раз воскресили среди чуждого ему народа — низкорослых, длинноволосых и белокожих айнов, живших до вторжения в Японию на Азиатском материке, — он умудрился стать их вождем. В рекордно короткий срок он обзавелся гаремом и бандой головорезов, которая держала своих соплеменников в полурабском и полуголодном состоянии. Зато сами они, забирая у народа все спиртное и часть съестного, жили в относительной роскоши, насколько это было возможно в месте со столь ограниченными ресурсами.
Захватить власть над айнами Мюрелю помогло и то, что народ этот никак не мог прийти в себя, парализованный изумлением. В загробной жизни он лишился своего заступника, бога Медведя, а также своего изобильного волосяного покрова, бывшего предметом гордости айнов. Их, как и всех прочих обитателей долины, обработали таким образом, что волосы на лице перестали расти. Великолепные бороды исчезли напрочь. Это настолько выбило айнов из колеи, что они стали легкой добычей для любого хищника.
После нескольких лет такой жизни Мюрелю надоели уродливые коротконогие женщины и положение большой лягушки в маленьком пруду. В поисках себе подобных он отправился вниз по течению. Спустя еще несколько лет, пережив бессчетное количество приключений, он пристал к южному берегу, населенному группой полинезийцев. Они восприняли переход от смерти к жизни, а также с островов Тихого океана в долину совершенно естественно, как должное. И поскольку Мюрель поначалу не выказывал своих амбиций, его приняли с распростертыми объятиями. Но вскоре он столкнулся с итальянцем по имени Содзини, одним из проповедников новообразованной Церкви Второго Шанса. Малейший намек на теологию и метафизику вызывал у Мюреля приступы бешеной неприязни. Поэтому первым делом он заманил Содзини в горы — под предлогом теософского спора — и убил его. Это сошло ему с рук, но когда он попытался избавиться также от вождя местного племени, полинезийцы поймали его и забили дубинками насмерть.
Воскреснув в очередной раз и убедившись, что проломленный череп целехонек, Мюрель обнаружил, что снова находится на северном берегу, в тридцати милях к западу от Телема.
На сей раз он действовал умнее и, сколотив вооруженную банду, через пару лет уже правил своим растущим королевством. А теперь покушался на территорию Блэка.
И, подумал Блэк, у Мюреля неплохие шансы на победу. За такой лакомый кусочек, как Телем, этот подонок без сожаления пожертвует половиной своих людей.
Глава 15
В этот момент на крыше Замка появился посетитель. Блэк удивленно поднял брови. Он ждал советников, и визит Борбича оказался для него полной неожиданностью.
Мужчина вымученно улыбнулся. Его разбитые губы раздулись. Во рту не хватало двух верхних зубов.
— У вашего помощника очень сильный удар, — сказал он, касаясь пальцами опухших губ. — Но поймите меня правильно, мистер Блэк. Я пришел к вам не с жалобой, а, наоборот, с нижайшей просьбой простить меня за подстрекательство к бунту. Вы, наверное, знаете, что я призывал телемитов поджечь ваш корабль и открыть границу людям Мюреля.
— Да, мне это известно, — ответил Блэк. — И я мог бы казнить тебя как предателя и провокатора.
Борбич развел руками и улыбнулся. На его обезображенном и бледном лице промелькнуло выражение блаженного идиота.
— Конечно, вам ничего не стоит убить меня. Но совершив преступление, вы накажете себя, а не меня. Завтра я вновь восстану из мертвых и понесу слово Церкви страждущим людям, в то время как на ваших руках останется моя кровь.
— Все это пустые слова! — рявкнул Блэк. — Не забывай, что помимо смерти есть и другие виды возмездия. Я могу посадить тебя за решетку — причем, на довольно долгий срок.
— Только не вы, мистер Блэк. В вашем сердце нет такой жестокости. Я мог бы ожидать чего-то подобного от Мюреля, но от вас — никогда.
— Если ты так относишься к Мюрелю, то почему же призываешь людей отказаться от борьбы? Зачем полагаться на милость бандита, зная, что он не имеет никакого понятия о пощаде?
— Поймите, только непротивление злу может наполнить состраданием черствое сердце заблудшего грешника. Он должен почувствовать себя человеком, а не животным, против которого поднялись остальные люди. Ведь каждый из нас — даже самый падший и отверженный — несет в себе искру божественного света…
— У меня нет времени выслушивать твои проповеди, — сказал Блэк. — Зачем ты пришел?
