музее или, если это был Рандолф, когда я спустилась к ужину. Человек вывинтил шурупы, открыл панель и зашел в ход. Карен снова ввинтила шурупы, замуровав его внутри. Рандолф всегда опаздывает к еде. Иногда они оба не приходили есть. Может быть, он ждал там до тех пор, пока весь дом не уляжется спать, а затем принялся распиливать шурупы?
А как же другая панель, та, что в музее? Я повернула луч фонаря и нервно посмотрела в ту сторону. Тонкий луч света в непроницаемом мраке осветил короткий ход. Паутина, казалось, висела ниже. Иногда, испуганный светом, огромный паук со стуком падал на каменный пол. Я не могла поймать его лучом фонаря, но слышала, как он с шуршанием снова быстро поднимался обратно на стену в поисках убежища в гуще паутины.
За толстыми каменными стенами стояла мертвая тишина. Шарканье моих ног казалось таким же громким, как биение моего сердца.
Вдали из моей комнаты пробивалась приветливая щелочка света, но по мере моего продвижения вперед она медленно исчезала. Я оказалась в кромешной тьме, понимая, что если фонарь меня подведет, то можно побежать обратно, однако осторожно шла вперед. В копне концов добралась до глухой стены, где ход резко заканчивался.
Лучом фонаря я тщательно ее обследовала. Вот панельная обшивка, вот поддерживающая основа, вот смазанные бегунки в пазу! Все так же, как в моей комнате.
Положив фонарь на пол, я потянула за панель. Ничего не произошло. Я удивленно посмотрела на нее и потянула еще раз, сильнее. Никакого эффекта! Выбившись из сил, остановилась. Панель была неподвижна!
Я снова взяла фонарь, с тоской подумав о дружелюбном комфорте моей комнаты. Почему эта панель, у которой так же, как и в моей комнате, смазаны бегунки, не поддается? Ну конечно! Из-за Джона! Джон отвечает за безопасность музея, а он такой во всем аккуратный, что регулярно проверяет, не движется ли она.
Я быстро направила свет фонаря на основу. Сначала не увидела ничего необычного. Но затем обнаружила те же следы ножовки, что и на панели и основе в моей комнате. Шурупы были так же распилены, а значит, панель должна легко открываться при малейшем прикосновении. Выходит, она как-то закреплена? Чем-то, что можно легко убрать?..
Сообразив это, я почти сразу нашла восьмиугольную головку маленького болта, входящего в основу под прямым углом к панели. Он легко подался от прикосновения моих пальцев, поскольку не был закреплен, а лишь вставлен в отверстие, проделанное в основе и панели на глубину, не доходящую до конца.
Я легко вынула болт и сунула его в карман платья. Потом, выключив фонарь и глубоко вздохнув, ухватилась за панель. Она открылась легко, и я оказалась в музее. После кромешной тьмы мне показалось, что здесь очень светло от единственной лампы в кабинете профессора, которую на всю ночь оставляли зажженной. В остальном помещении было темно, но свет из кабинета позволил мне различить в полумраке знакомые предметы.
Мои складные стол и стул стояли там, где я их оставила, закончив работать. Стол сейчас был пуст, а работа, проделанная за день, лежала на столе в кабинете, готовая для завтрашнего перепечатывания. На одном из столов я разглядела силуэт золотого шлема и рифленый золотой кубок, некогда принадлежавший царице.
Работая в музее, я думала о них только как о хрупких старинных предметах, которые надо отреставрировать, чтобы поместить в стеклянные ящики музея, где публика будет с благоговением их разглядывать. Но, глядя на них сейчас, задумалась о том, какое несметное богатство они представляют! Неудивительно, что некоторые ради этих сокровищ готовы пойти на все, вплоть до убийства.
Я резко остановилась. Где-то в темпом музее слышались какие-то звуки. Я юркнула назад, задвинула панель, оставив лишь маленькую щель, и с тревогой стала наблюдать. Мое сердце снова учащенно забилось, и я приготовилась к внезапному нападению. Неужели человек, которого я так боюсь, до сих пор в музее?
Из-за угла появилась тень. Силуэт фигуры я увидела прежде, чем она вошла в кабинет профессора. Сейчас на ней был не белый костюм для подводного плавания, а темная одежда. Это был крупный человек, очень крупный. Или сам профессор, или Джон. Точно определить я пока не могла. Фигура двигалась по кабинету, а потом остановилась в дверях и медленно, как-то странно огляделась. Теперь я точно увидела, что это Джон. Он что-то тихо бормотал себе под нос, как часто делал, когда реставрировал какую-нибудь вещь, требующую умения и сосредоточенности. В такие минуты он настолько погружался в работу, что не замечал своего бормотания.
Словно почувствовав мое присутствие, он пристально посмотрел в мою сторону. Я вздрогнула и быстро задвинула щель. Сердце мое заколотилось от страха. Тщетно искала я болт, пока не вспомнила, что сунула его в карман, а в музее уже раздавались тяжелые шаги, медленно приближающиеся ко мне. В панике я не могла найти отверстие, а включить фонарь не осмелилась и потому беспорядочно тыкала болт в разные места.
Наконец, пальцем нашла отверстие, вставила в него болт, но он не вошел полностью, потому что отверстие в панели не совпало с отверстием в основе из-за того, что панель не была задвинута до конца. Я схватилась за нее и подергала. Упрямый болт скользнул в отверстие основы, и я в изнеможении прислонилась спиной к панели. Джон остановился, и я почувствовала, как он на нее надавил. Болт слегка шевельнулся, но выдержал натиск. Джон потряс панель и медленно удалился. Чувствуя тошноту, я молча проклинала его за скрупулезное внимание к мелочам. Это было очень похоже на Джона, хотя наверняка, уходя вечером из музея, он проверял панель.
Я слушала, как он идет по музею. Потом наступила тишина. Я вынула болт, слегка отодвинула панель и заглянула в музей. Джон возвращался назад, выходя из-за угла кабинета, как тогда, когда я увидела его в первый раз. Только теперь, не заходя в кабинет, направился к двери музея, открыл ее, вышел и медленно закрыл, оставив лишь узкую щелочку, в которую просунул руку и включил сигнализацию. По-видимому, входя в музей, он отключил ее.
Я вспомнила, что он рассказывал мне о сигнализации. Она работает с помощью фотоэлементов. Когда кто-то проходит мимо луча света, фотоэлемент включает сирену. Фотоэлементы установлены на дверях музея, кабинета профессора и на всех окнах. Я решила, что если буду держаться подальше от этих мест, то не подниму тревоги, которая разбудит весь дом.
Но если попадусь, меня могут обвинить во всех бедах, происходящих в Уэруолде! И все же, невзирая на страх, я сгорала от любопытства узнать, что же Джон делал в музее в столь поздний час. И что ему было нужно в углу за кабинетом, где не было никаких ценностей? Я попыталась вспомнить, что там находится. Вдоль стены кабинета стоят каменные саркофаги, за ними дверь в реставрационный кабинет... Вспомнив, что находилось там, я вздрогнула. Ведь именно там Джон реставрировал черепа и драгоценные головные уборы придворных дам одной из цариц! Когда их нашли, то залили воском, чтобы сохранить украшения головных уборов. Один череп уже был отреставрирован. Джон с помощью шпатлевки сумел восстановить даже лицо дамы и надел на череп парик. Отреставрированный головной убор наценил на парик, а меня попросил раскрасить лицо и нарисовать глаза. Эксперимент оказался настолько удачным, что профессор решил точно так же поступить и с остальными черепами.
Молча, не дыша, я пробралась в музей. Тонкий луч фонаря осветил знакомые предметы, кажущиеся сейчас зловещими и ужасающими. Мумия в открытом деревянном гробу, стоящем прямо возле стены, казалось, была готова броситься на меня! Это был один из самых любимых экспонатов профессора, найденный давно, в те времена, когда мумии разрешалось свободно вывозить из Египта.
Я осторожно обошла кругом. Ярко-голубые, словно из ляпис-лазури глаза деревянной статуи какого-то давно забытого жреца Езуса злобно сверкнули на меня. В ужасе отвернувшись от них, я чуть не споткнулась о саркофаг и остановилась, чтобы унять дрожь. В знакомых очертаниях музея сегодня появилось что-то жутковатое. Присутствие древнего мертвеца угнетало меня. За окнами дул порывистый ветер. В тишине тоннеля я его не слышала, но здесь он наполнял огромную комнату пронзительными звуками. Стекла дребезжали, а мои зубы, словно из сочувствия, вторили им.
Я заглянула в открытый реставрационный кабинет, из предосторожности держа фонарь подальше от окна. Похоже, все было на месте. Некоторые корзины еще не распаковали, на столе лежал недавно растопленный воск, из которого осторожно извлекли кости. Каждая косточка была очищена и возвращена в
