внизу тихо скрипнула дверь. Боковая дверь, решила я. Где-то в районе библиотеки. Сердце мое неистово забилось от ужаса. Я не осмеливалась повернуть голову, представляя себе, как эти мрачные фигуры тайком крадутся к комнате дяди. О боже!
Я с трудом подавила желание закричать. Ни в винограднике, ни на склонах больше никто не появлялся. Но я была уверена, что, кто бы ни были эти люди, они теперь находятся в замке.
Мне вспомнился разговор между дядей и Габриель, который я подслушала. Он возвращался в мою память фрагментами и от этого вызывал все нараставшее беспокойство. 'Он видел их лагерь под утесом возле водопада... Возьми нас с собой... Если это те, за кого ты их принимаешь, они могут ждать нашего визита и подготовиться. Ты об этом подумала?.. Я взгляну на них сегодня ночью... Будет луна...'
Я стояла неподвижно у окна, сбитая с толку своими мыслями и представляя себе опасность, которая грозит моему дяде и мне самой. Что случится с Габриель или с Альбером, меня нисколько не заботило. Но почему кто-то должен угрожать нам в Замке грифов? Я продолжала смотреть в окно, но больше никто не появился. Я видела только двоих, если, конечно, остальные не прошли раньше, прежде, чем я их заметила.
'Мы так же надежны, как были прежде! Возьми нас с собой сегодня ночью, и мы докажем тебе это...' Так сказала Габриель. И дядя ответил: 'Хорошо'.
Я не могла спросить об этом, не признавшись, что подслушивала. Но... возможно, эти нарушители моего спокойствия, эти мрачные фигуры, всего лишь дядя и Габриель или Альбер, возвращающиеся в лунном свете из лагеря нарушителей его владений в ближнем лесу? И завтра наверняка он подаст жалобу на них в полицию Орийяка?
Я подошла к двери и проверила, прочно ли спинка стула подпирает дверную ручку. Мне показалось, что я в безопасности. Но на лестнице вдруг послышались чьи-то тихие шаги, и я прислушалась, затаив дыхание. Да, там кто-то был... и не один. Я услышала отдаленное бормотание голосов, которые быстро затихли. Это все-таки дядя, с облегчением решила я, и Габриель с Альбером. Но страх побудил меня удостовериться в этом. Я бесшумно оттащила стул, открыла дверь и, выглянув в коридор, прислушалась.
Со стороны библиотеки раздался какой-то скрежет, и все звуки сразу же надолго стихли. Затем я услышала, как открылась еще одна дверь, и, ужаснувшись, вспомнила о дядиной коллекции оружия. Кто бы там ни был, он направлялся в арсенал!
Но в следующий же момент я посмеялась над своей глупостью. Пошел бы мой дядя ночью невооруженным в лес, где водятся медведи и волки и где появились таинственные незнакомцы, разбившие лагерь у водопада? Это, конечно, дядя Морис там внизу, в библиотеке, возвращает на место оружие.
Я с облегчением вздохнула. Теперь он вышел из арсенала. Я услышала, как закрылась дверь потайной комнаты и затем – дверь библиотеки. Внизу, в коридоре, ведущем в большую гостиную, послышались шаги нескольких людей. Они шли молча, затем Альбер и Габриель повернули в сторону помещений для прислуги. Потом слабо скрипнули ступеньки под ногами дяди, когда он стал подниматься к себе.
Я привалилась к косяку приоткрытой двери и с облегчением закрыла глаза. Дядя продолжал подниматься. Я уже не слышала его шагов, но он должен был быть уже на площадке лестницы и поворачивать к своей комнате. Подожду, пока он закроет свою дверь, потом закрою свою – иначе он может услышать.
Как долго он идет к своей комнате! Я стояла в дверном проеме спальни, сконцентрировав все внимание и чутко прислушиваясь к каждому звуку, но ничего не слышала, абсолютно ничего! Внезапно я ощутила предостерегающее чувство опасности. Почему дядя все никак не дойдет до своей комнаты, почему не открывает дверь?
Может, я ошиблась? Может, это кто-то другой так бесшумно поднимался по лестнице и именно его шаги я слышала внизу? А сейчас он тихо подкрадывается ко мне в темноте?
Когда я застыла от ужаса при мысли об этом, прикроватная лампа внезапно вспыхнула, наполнив комнату ярким светом, отбросив мою тень на противоположную стену коридора и выхватив из темноты стоявшую в трех шагах передо мной черную фигуру. Я никогда еще не видела более отвратительного лица! Это было лицо скелета, под глазницами обтянутое огрубевшей кожей. Ниже смертельно бледную плоть пересекали страшные борозды красных рубцов. И с этого черепа на меня глядели мерцающие глаза человека и криво усмехался злобный тонкогубый рот! Лицо, казалось, прыгнуло на меня, и чья-то рука зажала мой рот, придавив спиной к стене.
– Тихо, ты, маленькая дура! – прошипел грубый и неприятный голос.
Крик поднимался в моей груди. Он рос и наконец пронзительно прорвался наружу, прежде чем ужасные пальцы успели сдавить мне горло.
Я вырвалась и упала на колени, отчаянно хватая ртом воздух. Где-то вдалеке раздался топот – люди бежали на помощь. Кто-то свирепо закричал на непонятном мне языке:
– Нет!
Затем кто-то рявкнул по-французски:
– Не надо! Ты сошел с ума?!
Страшные стальные пальцы, успевшие снова сомкнуться на моем горле, разжались. Кто-то схватил душителя и оттащил назад, в коридор. Я чувствовала себя тряпичной куклой, небрежно брошенной на грубый ковер лицом вниз. Борясь с тошнотой, я пыталась вздохнуть, но тут же погрузилась в темноту обморока, подобного тому, что случился со мной в Везоне.
– Отпусти меня! – словно сквозь слой ваты пробился голос. – Все прошло. Больше нет необходимости меня держать. Она стояла у двери. Свет упал в коридор, она меня увидела и начала визжать.
Это был голос моего дяди, хриплый и дрожащий от пережитого. Я попыталась что-то сказать, но не смогла издать ни звука. Меня грубо перевернули на спину, воздух со свистом вырывался из моего поврежденного и опухшего горла.
Надо мной склонилось злобное лицо Габриель. Она, усмехаясь, пристально и злорадно смотрела на меня.
– Итак, теперь ты знаешь, как выглядит обожженное лицо, да? И тебе не поправилось то, что ты увидела? И ты была настолько глупа, что показала это и завопила, приведя его в неистовство? Он терпеть не может, когда кто-то в ужасе смотрит на него и к тому же визжит. Полагаю, теперь ты это усвоишь!
