Дом там, где сердце

– Знаешь, что мы еще используем здесь? Деревяшки, вы­брошенные на берег. Сушим их и сжигаем. А пепел идет на удобрение. Или не пепел, а хорошенько размолотые рыбьи ко­сти, в зависимости от вида почвы.

Мюйрин обрадовалась:

– А мне это нравится. Можно использовать деревяшки для растопки, а потом собрать пепел и рассыпать по полям.

– Если ты дашь мне пару дней, чтобы проследить за вырубкой леса, мы съездим на пляж в Донегол и наберем их побольше.

– Это что, еще одна небольшая экскурсия? – предвкушая удовольствие, спросила она.

– Ты так тяжело работала, что заслужила это. Должен при­знаться, я мечтаю о поездке к морю. Здесь есть неплохой пляж в Россноулаге. Нам придется остаться там на ночь, разбив ла­герь в дюнах, – он лениво потянулся, уже представляя, что проведет несколько дней наедине с Мюйрин.

Но та покачала головой.

– Не знаю. Может, кто-то из нас должен остаться здесь, раз это так долго.

Локлейн запротестовал:

– Ты же только сегодня днем говорила, что будешь доверять другим руководить работой в поместье. Не пора ли начать это делать? Ты не сможешь так продержаться всю жизнь, сама зна­ешь. Кроме того, у тебя скоро день рождения. Тебе не кажется, что ты заслужила небольшой отдых?

Мюйрин мысленно взвесила все «за» и «против» и наконец согласилась.

– Ну хорошо, я поеду. Можно выехать в среду, вернемся мы в пятницу и заодно заедем на рынок в Донеголе, верно?

– Умница, это как раз то, о чем я думал. Одну повозку мы загрузим сразу, а еще две подъедут на рынок в пятницу. И вер­немся домой в субботу или в воскресенье.

Мюйрин снова вернулась к изучению бумаг, чтобы кое-что подсчитать по сделкам, только что заключенным с Малколмом Стивенсом и полковником Лоури. Она пыталась сосредото­читься на столбцах с цифрами, но Локлейн постоянно отвлекал ее своим присутствием. Он пребывал в каком-то странном на­ строении и, казалось, заполнял собою комнату, занимая все ее мысли.

Неожиданно он потянулся к ней, чтобы нежно погладить по щеке.

– Мюйрин, прости, что я злился на тебя. Я знаю, что ты про­сто хочешь всем помочь. Августин всегда предупреждал меня, чтобы я не верил ни единому слову Малколма Стивенса, но если тебе он понравился…

– И его жена, и маленькие сыновья. Я увидела, что они ми­лые люди, очень искренние, – ответила Мюйрин, давая им свою оценку.

– Понятия не имею, что могло спровоцировать войну меж­ду ними много лет назад. Поскольку я полностью доверяю тво­ему впечатлению, мне придется теперь работать с этим челове­ком, и я прошу прощения за свои сомнения.

– Определенно, он очень высокого мнения о тебе как об управляющем поместья. Так что твои извинения принимаются. Я понимаю твое раздражение. Я думаю, оно неизбежно, как и чувство… ну… смущения, что ли… бессилия порой.

– Смущение? У тебя? Бессилие? Да у тебя в одних только кончиках пальцев столько силы, что на всю жизнь хватит, – уверенно сказал Локлейн.

– Хотела бы я, чтобы это было так. Но должна тебе при­знаться, Локлейн, что я устала от всех этих дел – устала изво­рачиваться, бороться за каждую копейку, пытаясь выкупить закладную, да еще и всех накормить. Иногда я просто хочу, чтобы все шло само по себе.

– Все будет хорошо, вот увидишь. Это были три долгих тя­желых месяца, но теперь все должно улучшиться, я тебе обе­щаю. Ты столько всего сделала. Теперь ты больше не имеешь право на пессимизм, – промолвил он, целуя ее в щеку.

В душе он очень переживал за нее. Она действительно вы­глядела очень уставшей, бледной. Он даже начал думать, не беременна ли она. Однако она смущенно пожаловалась ему на менструальные боли всего несколько дней назад, и он посо­ветовал ей немножко отдохнуть.

Мюйрин снова опустила глаза в книгу.

– Ничего не изменится, если я не подсчитаю эти суммы, – вздохнула она, отчаянно пытаясь сосредоточиться. Но она чув­ствовала чистый, резкий лесной аромат, исходящий от Локлейна, и не могла оторвать глаз от его длинных тонких пальцев.

– Ты еще долго собираешься корпеть над этими бумагами? – неожиданно спросил Локлейн.

Мюйрин подняла на него взгляд.

– Нет, а что?

Он встал и задул свечи. Взяв за руку, он повел ее в спальню, и они неторопливо и нежно любили друг друга, пока у Мюйрин не захватило дух.

– Как было бы прекрасно, если бы это чувство никогда не исчезало, – пробормотала она, прежде чем, удовлетворенная, крепко заснула.

По правде говоря, Локлейн и сам так думал. Но из-за массы неотложных повседневных дел у них просто не оставалось вре­мени побыть наедине, радоваться жизни, любить друг друга. У него никогда не было ничего подобного с Тарой. Конечно, он желал ее, но каждый миг, проведенный с Мюйрин, еще больше возбуждал в нем желание.

Он не мог упрекать Мюйрин, что она уделяет ему мало вре­мени. С одной стороны, они не осмеливались говорить о своих чувствах друг к другу. С другой – он не мог возражать, когда она согласилась помочь всем тем несчастным из поместий пол­ковника Лоури и мистера Коула. Если им и не хватало