Дом там, где сердце

сделал вам Кристофер, и не в его романе с Тарой. Я видела, что происходит, когда вы слышите имя Августина или Кристофера. И вы сказали мне кое-что, свидетельствующее о том, что вы очень хорошо знали и Августина. Вы очень неодобрительно отзывались обо мне и о наших отношениях с Локлейном и сказали, что вам известно, что это за отношения. Так что прошу вас, Циара, расскажите мне все. Я хочу знать, могу ли чем-то вам помочь.

– Это было ужасно, – простонала Циара, снова падая в объ­ятия Мюйрин.

Мюйрин почти несла ее обратно в контору, где наконец опу­стила Циару на стул. Мюйрин налила ей рюмку крепчайшего бренди Августина.

– Люди сказали бы, что я это заслужила! – закашлялась Циара, и слезы ручьем полились у нее из глаз.

Мюйрин твердо взяла ее за руку.

– Я не могу ручаться за других. Но, безусловно, ничем из того, что вы когда-либо могли сделать, вы не заслужили того, что сделал с вами Кристофер, или того, что могло сделать вас такой.

Она погладила растрепанные волосы Циары, убрала их с ее лица и своей натруженной рукой подняла руку Циары, дрожа­щей как осиновый лист.

– Я должна вам все рассказать, потому что если вы выйдете за Кристофера, то это будет катастрофа. Вы уже вышли за Ав­густина. Слава Богу, что он не оставил вам сына! Я страшно боюсь опасности, которой вы с Локлейном подвергаетесь, бу­дучи любовниками.

– Какой опасности? Что вы такое говорите!

– Около шести месяцев после того как Кристофер сбежал с Тарой, он вернулся в Ферману. Я все еще была здесь домра­ботницей, хотя денег было так мало, что делать здесь было практически нечего. Тогда Августин решил устроить гранди­озный карточный вечер, и Кристофер был в числе приглашен­ных. Кристофер спровоцировал Августина «попробовать меня», как он выразился, чтобы сравнить, кто ему больше нравит­ся – женщины или мальчики. Они, конечно, были пьяны, но не настолько, чтобы не одолеть меня, – поведала она неисто­вым шепотом.

– О Господи, нет! Она кивнула.

– Кристофер относился к этому как к шутке. Он сказал Ав­густину, что хорошо обучил меня искусству любви. Ему было даже плевать на то, что Августин был моим братом по отцу. Но вскоре стало еще хуже, поскольку я обнаружила, что у меня будет ребенок. – Циару снова начали душить слезы.

– Господи! Они не сделали вам больно?

– Сделали, но не то, что вы думаете. Это было ужасное осо­знание моего греха, а кроме этого, и физическая боль. Это был настоящий кошмар – инцест и такая ужасная беременность. Я чувствовала себя отвратительно от страха и потрясения. Жила в самом страшном кошмаре. Я боялась, что скажут люди. Я даже обратилась к Кристоферу за помощью. Единственное, что я от него получила, – это мешочек монет, словно я была нищенкой с улицы, и предупреждение держать язык за зубами. Еще более ужасными, чем то, как со мной обращались, были роды. Я наивно предполагала, что ребенок от Кристофера и что я смогу как- то это доказать. И что, может быть, увидев ребенка, он передумает и наконец-то решит позаботиться о нем и при­знать его своим. Мы с Локлейном прекрасно знаем, что такое вырасти без отцовской любви. Я не хотела, чтобы то же самое пережил и мой ребенок. Но после такой ужасной беременности родился малыш, и все пошло еще хуже, чем я могла себе пред­ставить.

Мюйрин нахмурилась.

– Не пойму. Вы хотите сказать, что у вас были тяжелые роды?

Циара кивнула и тут же добавила зловещим шепотом:

– Ребенок родился, и то был дьявол, Мюйрин, сущий дья­вол! Кривой, скрюченный.

Глаза Мюйрин расширились.

– Господи, Циара, что вы говорите?

– Ребенок был страшным и мерзким, на него было про­тивно смотреть. Зло порождает зло, разве вы не понимаете? А мы тоже из этого рода! Мы все родственники. Что, если это передается в нашей семье по наследству? Что, если у вас будет ребенок от Локлейна, и он будет такой же– искривленный, злой?.. – Циара вздрогнула, зажав руками рот, чтобы сдержать всхлипывания.

Страх охватил Мюйрин. Она положила руку Циаре на плечо и попыталась хоть как-то успокоить ее.

– Я понимаю, должно быть, это было ужасно для вас, но давайте постараемся успокоиться, ладно? Прежде всего, будьте уверены как в том, что завтра взойдет солнце, так и в том, что вы с Локлейном не злые люди. Может, вы, Роше, горды и над­менны, но уж никак не злы. И все же вы не договорили, Циара. Что случилось с ребенком?

– Его маленькая жизнь потихоньку угасала. После того как перерезали пупок, он не прекращал кровоточить, хотя что мы только ни пробовали. Так много крови для такого маленького ребенка, – простонала она, потирая руки об колени.

Мюйрин обняла рыдающую Циару и попыталась подобрать какие-то успокаивающие слова.

Наконец, убедившись, что Циара способна слушать, она мяг­ко заметила:

– Вы с Кристофером кузены, а Августин ваш брат по отцу. Не удивительно, что ребенок, рожденный от такого союза, ро­дился с нарушениями. Церковные указы, запрещающие браки между близкими родственниками, для того и созданы, чтобы предотвратить подобные ситуации. Я уверена, что несчастный ребенок не имел никакого отношения к злу, это результат близ­кого родства между вами. Я хочу сказать, что если в вашей семье ничего подобного раньше не случалось, то не стоит волновать­ся о ребенке, который когда-нибудь может у меня родиться. И в моей семье тоже никогда не было такого ребенка, как вы описали, клянусь!

– Я пыталась найти такие же объяснения, как и вы, Мюй­рин, я правда пыталась, но я боюсь. Разве вы не видите, никто из нас ни в чем не может быть уверен. Вот почему вы не може­те выйти за Кристофера и не можете иметь ребенка от Локлей­на. И вот почему я никогда не рискну еще раз родить ребен­ка! – убеждала Циара.