– Ты сам мне скажи, Андре, какое это имеет значение.
Лапьер покачивался на стуле. Он уперся локтями в стол, потом снял их, поерзал на стуле, упер взгляд в пол, поднял его на Санк-Марса и отвел глаза в сторону. Он кипел от злости, но с губ его не сорвалось ни единого слова, которым он мог себя выдать.
– Тебе нужно время подумать?
– Просто я не хочу об этом говорить, вот и все.
– Да, это гораздо хуже, чем признаваться в маленьких слабостях, – с намеком ответил Санк-Марс.
Лапьер тяжело вздохнул, покачал головой.
– Ладно. Я делал объезд территории. Иногда я просто куда-нибудь еду. В отличие от тебя, я отношусь к этому серьезно. Не снимаю, черт побери, трубку и не слушаю всякие голоса на другом конце провода. Мне приходится попотеть, чтобы кого-нибудь взять.
– И что дальше?
– Увидел, что в гараже горит свет, – прикрыв руками лицо, он сидел так какое-то время, потом встряхнулся. – Тогда я стал слушать, что там происходило. В тот день у меня был отгул, понимаешь?
– Что произошло потом?
– Он ушел. Тот малый, что говорил с акцентом. Я решил его выследить. У меня есть друзья среди «Росомах». Они искали парня, которого называют Царь. Я так понял, что это он и был. Дорога была скользкая, меня занесло, я застрял в сугробе. Он от меня ушел. Был – и сплыл. Опозорился я как зеленый новичок. А в итоге парнишку убили. Вот я и не хотел признаваться, что был там перед тем, как это случилось. Кроме того, ты же знаешь, я сам хотел провести это задержание. Что, это такое страшное преступление?
Эмиль Санк-Марс покачал головой с видом явного разочарования и вытянулся во весь рост.
– Ты видел этого малого? Можешь дать его описание?
Лапьер отрицательно покачал головой.
– Было слишком поздно, – сказал он. – Он был в таком широком черном пальто с поднятым воротником. А на голове – шапка, понимаешь? А потом меня занесло. Такое с кем угодно может случиться. То есть, я хочу сказать, я занимался этим, когда у меня был отгул. У меня еще несколько отгулов осталось. Дорога была скользкая. Я не вписался в поворот – и на тебе. А он тем временем ушел.
Санк-Марс кивнул.
– Какая у него была машина?
– Не знаю, должно быть, «бумер».
– Он сам сидел за рулем?
– Да. Конечно. А кто же еще?
– Вот тут, Андре, лошадей не гони. Мне неприятно так с тобой поступать, но ты же сам знаешь, как это иногда бывает.
– Да ладно, ничего.
– Мне надо глянуть, как там у ребятишек дела идут с их нарушителем. Дай мне пару минут.
– Давай, давай, занимайся своими делами, – он с пониманием кивнул.
Выйдя в коридор, Санк-Марс открыл дверь в соседнее помещение, где находились его помощники. Санк-Марс направлялся к Гиттериджу, но хотел потолковать с ним один на один.
– Следите за ним все время, – распорядился он. – Если решит улизнуть, особенно с ним не церемоньтесь. Скажите, чтобы сидел в комнате и не рыпался. Если ему надо будет в уборную, принесите какой-нибудь горшок.
Санк-Марс повернул ключ в замке комнаты номер девять, вошел внутрь и запер за собой дверь.
– А где же еда? – спросил Гиттеридж, и в его интонации прозвучало дурное предчувствие.
– Здесь все равно одним дерьмом торгуют. Если ребята вам ничего не принесли, считайте, что они сделали вам одолжение.
– Мне нужно позвонить секретарше. Вы должны мне это разрешить.
– Что вы ей, интересно, скажете? Что сидите за решеткой? Что решили кое-что слить полиции?
Гиттеридж попытался презрительно скривить губы, но выдавил лишь жалкую ухмылку.
– И не мечтайте об этом, Эмиль. Я сказал вам то, что считал нужным сказать. Можете считать своей большой удачей, что так много от меня узнали.
– Мне что, теперь на колени надо перед вами встать и ботинки вам за это вылизать? Может быть, вы еще соблаговолите наклониться, чтобы я вас в задницу поцеловал?
Адвокат слегка склонил голову набок.
– Если у вас есть такие наклонности, Санк-Марс, пожалуй, я вам это позволю.
– Не забывайте, с кем разговариваете, адвокат.
– Вы тоже.
Санк-Марс зашагал по комнате со своей стороны стола, пересек ее несколько раз от стены к стене, потом схватился обеими руками за спинку стула и с высоты внушительно уставился на сжавшегося в комочек Гиттериджа.
– Сегодня утром я был в университетском клубе. Вы являетесь его членом?
Перед тем как ответить, тот чуть прикусил нижнюю губу.
– Я полагаю, вы сами знаете, иначе не стали бы меня об этом спрашивать.
– Каплонские в последний раз в жизни ели вместе с вами. Как насчет его жены? Она же была совершенно ни при чем.
– Я не могу здесь весь день с вами торчать, Эмиль, – заметил Гиттеридж.
– Во время ужина вы спустились в раздевалку. Не тратьте время, чтобы отрицать этот факт, у меня есть доказательства. Выйдя из раздевалки, вы отправились к вашему «лексусу».
– Мне нужно было сделать один звонок личного характера.
– С каких это пор звонки по сотовому телефону вы считаете звонками личного характера?
– Может быть, я неправильно выразился.
Санк-Марс агрессивно склонил голову.
– Вы ведь никому не звонили, адвокат, разве не так? Это можно легко проверить по вашим телефонным счетам. Вместо этого вы открыли ваш «лексус» и взяли из него бомбу. Вы перенесли ее через улицу к припаркованному там «линкольну» Каплонского. У вас были от него ключи – вы вытащили их у него из кармана в раздевалке, где каждому члену клуба и гостю отведено свое место. Потом вы подложили бомбу под переднее сиденье машины, как вас учили и инструктировали. – Санк-Марс ненадолго смолк, чтобы посмотреть, как его пленник воспринял эту новость. Тот сидел не двигаясь, совершенно не шевелясь, как будто его разбил паралич. – Вы установили взрывное устройство. Потом вернулись в клуб, положили ключи Каплонского ему в карман и поднялись наверх как раз к десерту, кофе и отходной рюмочке. До этого момента все так и было, как я говорю?
– У вас потрясающая фантазия, детектив. Неужели вы именно ею зарабатываете на жизнь?
– Вам ведь в клубе не выписывают отдельные счета в ресторане, вы там получаете один общий счет раз в месяц. Значит, мы с уверенностью можем сказать, что вы оплатили последний в его жизни ужин. С вашей стороны это было очень мило. Это была ваша идея? Вы полагали, что, если вы с ним вместе ужинали на людях, все подозрения с вас будут сняты? Вы даже там задержались, когда Каплонский с женой уехали домой, но ненадолго. Потом вы следовали за ними к их дому. Макс, вы ждали, пока наступит удобный момент, но времени у вас было в обрез, вы уже выбились из графика. Надо было нажимать на кнопку, адвокат. Всего лишь нажать на кнопку, и Каплонские взлетели бы на воздух. Только нажать на эту чертову кнопку! Но вы не смогли, ведь так, трусливый, малодушный крючкотвор? Кишка тонка оказалась!
У Гиттериджа дрожали губы.
– Что все это должно означать? Вы специально хотите вывести меня из себя? Или я должен вам в чем- то признаться, чтобы защитить свое мужское достоинство? Неужели вы заработали вашу репутацию такими средствами?
– Вы слизняк, Гиттеридж. Вы не могли этого сделать, даже зная, что в противном случае станете следующим. Поэтому вы проехали за ними весь путь до их дома. Из-за вашей подлой трусости вы тянули до последней секунды, до того момента, когда он стал сдавать назад. И в конце концов вы все-таки нажали на эту проклятую кнопку. Из-за вашей трусости вам пришлось взорвать Каплонского и его жену перед самым
