– Дело в том, Андре… – Пейджер его отвлек еще раз, и теперь, не выдержав, Санк-Марс в сердцах выругался по-французски:
– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Лапьер каким-то механическим, пустым, безжизненным голосом, как будто у него пересохло в горле. – Кто же это был?
– Я тебе уже говорил, что выясню, кто еще причастен к этому делу, помнишь? И я совершенно уверен, что ты хотел сообщить эту новость «Ангелам», чтобы укрепить среди них свои позиции. Но, боюсь, мы не сможем тебе этого позволить, – Акоп Артинян работал на ЦРУ. Так что, видишь, Андре, тебя в этом деле намного опережали уже тогда, когда ты в него только ввязался.
Детектив бросил быстрый взгляд на Санк-Марса и стал раскачиваться на своем стуле.
– Андре Лапьер, – сказал Санк-Марс, повысив голос так, что тот невольно распрямился, – ты арестован за убийство Акопа Артиняна.
В этот момент дверь распахнулась, и в комнату буквально ворвался Мэтерз.
– Это ты? – спокойно спросил Санк-Марс.
– Для вас сообщение, сэр. Срочное.
– Давай, – приказал ему Санк-Марс, – докладывай. Мы здесь все полицейские.
– От Наездника, сэр. Он просил передать, что времени осталось в обрез.
– Дегир! – крикнул Санк-Марс, не сводя глаз с Лапьера.
Через секунду показался второй детектив.
– Да, сэр?
– Он – твой бывший напарник.
– Так точно, сэр.
– Ты можешь провести его арест?
– Есть, сэр, провести арест.
– Санк-Марс, – Лапьер говорил спокойно, твердо, с вымученным достоинством. – Я уже проник к «Ангелам», они держат меня за своего. Используй меня там, внутри русской банды, дай мне это сделать. Это очень хорошая возможность для тебя, Эмиль.
Санк-Марс посмотрел на своего бывшего сослуживца, пытавшегося последним козырем сделать последний ход в этой игре. В этот момент Лапьер был наиболее уязвим и потому наиболее податлив. С ним сейчас можно было сделать все что угодно. Если его сейчас допросить, он, скорее всего, ответит правду на все вопросы.
– Почему Артинян оказался в шкафу с пробитой мясным крюком грудью?
Лапьер пожал плечами.
– Мальчик слишком рано умер, потому что я решил избавить его от мук – я положил конец их пыткам. Царь хотел получить от него больше сведений. Он хотел, чтобы из его квартиры все было убрано, потому что мы все там побывали, и ему не нужно было, чтобы кто-то нашел там валявшиеся грязные носки. Он хотел там все проверить на предмет жучков, записей и всего прочего. Кроме того, для нас было проблемой втащить мертвого паренька вверх по лестнице. Поэтому Царь сказал вынести все его вещи, даже тот платяной шкаф. Потом мы запихнули туда мальчика в грузовике для перевозки вещей, решив его в нем втащить обратно в квартиру. Но пока мы пытались вытащить шкаф из машины, парнишка все время вываливался из шкафа. Тело там перемещалось внутри, и грузчики – парни с корабля, теряли равновесие. Это сделал русский. Тот крюк валялся в машине. Он вогнал ему крюк в спину и подвесил его к перекладине шкафа. После этого он уже не вываливался, и они смогли втащить его обратно в квартиру. Если бы даже кто-то за нами следил, он бы в этой суматохе не обратил внимания, что одну вещь отнесли не в том направлении – не в машину, а в квартиру. Санк-Марс кивнул.
– А стол был слишком велик, чтобы стаскивать его по узкой лестнице?
– У них не было инструментов, чтобы его разобрать. А со всем остальным проблем не возникло. Поэтому мы просто хорошенько протерли стол, чтобы на нем не осталось отпечатков пальцев.
– Скажи-ка мне еще одну вещь, Андре, – продолжал его дожимать Санк-Марс. Теперь это было гораздо проще: ему удалось убедить Лапьера, что выход для него еще может быть найден. И пока в нем теплилась эта надежда, Лапьер был готов говорить, он петь был теперь готов. – Почему ты так долго сидел в сортире в ту ночь, когда мы проводили там расследование? Ведь не только же с гриппом это было связано?
Лапьер покачал головой, пытаясь вспомнить, почему так случилось.
– Очень тяжелый день тогда выдался, Эмиль. Нервишки у меня были ни к черту. Мне нужно было взять себя в руки. Я знал, что ты работал там, мне не хотелось тогда тебя видеть, понимаешь? Я боялся, что ты меня вычислишь, и мне требовалось время, чтобы очухаться, Эмиль.
– Очень трогательно, – съязвил Санк-Марс, – ранимое сердце убийцы. Тебе бы, Андре, тогда в комнате надо было быть. Повесив на него ту надпись, ты сделал большую ошибку. Ты ведь сразу мог изолировать меня от этого дела. Хотя, может быть, ты сам подсознательно хотел, чтобы я тебя поймал.
– Знаешь что, Эмиль? Дай мне самому с этим разобраться. Отправь меня к «Ангелам». Ты не можешь мне в этом отказать.
– При таком варианте возникает одна проблема, – сказал Санк-Марс. За его спиной спокойно и почтительно ждали развития событий Мэтерз и Дегир.
– В чем она состоит?
– Акоп Артинян мертв. Ты считаешь, что его убийца должен остаться безнаказанным? На это я пойти не могу.
– Черт бы тебя побрал, святой Эмиль! – вскипел Лапьер.
– Может быть, Андре, тебе нужен адвокат? Тебе понадобится хороший защитник.
– Ну и сволочь же ты.
– У тебя есть по этому поводу какие-нибудь предложения?
Лапьер сцепил пальцы и вытянул длинную шею.
– Я не лучшего мнения об адвокатах, работающих на полицейское братство, – заявил он.
– Кто же тогда?
Вопрос бил не в бровь, а в глаз. Надо было определяться. Лапьер поднял глаза.
– Пусть им будет Гиттеридж, – сказал он.
Санк-Марс кивнул.
– Теперь ясно, на чьей ты стороне.
– Если ты внутри, то снаружи быть не можешь, – пояснил Лапьер.
– Мэтерз! – крикнул Санк-Марс, как будто его напарник был не в двух метрах от него.
– Да, сэр?
– Он оставил номер?
– Да, сэр.
– Тогда пойдем со мной. Дегир, что ты теперь думаешь о своем напарнике?
– Я о нем невысокого мнения, – заявил Дегир.
– Тогда арестуй его. В этом случае никто в управлении не сможет тебя упрекнуть, что ты был с ним заодно.
– Благодарю вас, сэр.
Санк-Марс быстро вышел из помещения в коридор, остановился перед комнатой восемь и вошел туда один.
– Значит, договариваемся мы таким образом… – сказал он Гиттериджу.
– Я вас слушаю.
– Я один знаю, что вы разделались с Каплонским. Только что я арестовал Лапьера за убийство Артиняна. Сейчас мне делают анализ его ДНК. Шансов у него никаких.
Гиттеридж провел рукой по столу, принимая эту информацию к сведению, прикидывая, что это могло значить лично для него, и ожидая продолжения.
– На время я могу забыть о Каплонском. Лапьер сам попросил, чтобы вы были его адвокатом. –
