Мэтерз не мог не признать, что он чем-то напоминал мальчика из церковного хора. В глубине души ему нравилось быть немного бесшабашным, острота ощущений при флирте его будоражила и волновала кровь, но если дело заходило дальше – он снова становился пай-мальчиком из церковного хора. Таким уж он был по натуре, от этого и решил пойти в полицию.
– В чем дело, Эстелла?
– Вы можете помочь моим друзьям?
– Конечно, могу. А теперь расскажите мне, о чем собирались.
– Правда? Можете? Вы не шутите?
Она была так счастлива, что снова подпрыгнула на кровати и встала на колени, потом на ноги и запрыгала так, что чуть головой не пробила потолок. Когда после этого всплеска эмоций она вновь приземлилась на задницу, поскрипывание пружин еще долго не прекращалось.
– Что на вас нашло?
– Ничего! Я просто счастлива! Разве нельзя быть девушке счастливой?
– Вы говорили, у вас есть что-то мне рассказать?
В нем еще теплилась надежда, что она проигнорирует его вопрос и сделает ему непристойное предложение, от которого он не сможет отказаться.
– Это случилось в прошлую пятницу, – сказала она, и до него наконец дошло, почему она так странно себя держала. Игривое настроение девушки объяснялось тем, что она что-то знала, обладала какой-то информацией, и возбуждение ее было связано именно с этим обстоятельством. – Я шла по улице. По моей улице. Подходила к машине с включенным движком. Это, конечно, не конец света, но, понимаете, я же женщина, а женщин, бывает, насилуют, и потому я держала ухо востро. В машине сидел один мужик, все чин чинарем, но когда я подошла поближе, у меня глаз упал на такую табличку, знаете, сзади.
– Ну и что?
– Там было написано «Q45»! Эта машина была «инфинити-Q45»! Вот тогда-то я все и вспомнила!
Эта новость мгновенно заставила Мэтерза насторожиться.
– Что именно вы вспомнили?
– Вы просили меня с вами связаться, если я вспомню что-то важное, что-то особенное или несуразное.
– Верно, просил.
Она снова подскочила на кровати.
– Как-то раз я видела, что Акоп стоял на другой стороне улицы и разговаривал с шикарно одетым мужиком. Потом этот мужчина сел в зеленую «инфинити-С245» и уехал. А через какое-то время кто-то спросил Акопа, кто был тот мужчина в такой дорогой машине. Акоп ответил, что это был его дядя. Он не знал, что я слышала тот разговор. Почему он соврал? Он вообще никогда не обманывал. Я знаю, что у Акопа только один дядя, совсем другой мужчина, и он не ездит в таких роскошных машинах.
Мэтерз старался не пропустить ни единого ее слова.
– И эта «Q45», которую вы видели недавно…
– Тоже была зеленая! Самого настоящего зеленого цвета! И, знаете, что я сделала? Я взглянула на номер и запомнила его, а потом я шла и повторяла его про себя, пока он намертво не засел у меня в памяти. Так вот, детектив, я могу его вам дать.
Она вынула бумажку из узкого переднего кармана обтягивавших джинсов.
Билл Мэтерз от удивления на какой-то момент лишился дара речи. Обретя его вновь, он сказал:
– Эстелла, господи, спасибо вам большое.
– Лучше запишите имена моих друзей.
После того как Мэтерз аккуратно их записал, Эстелла распахнула перед ним дверь и, когда он выходил, встала на цыпочки и чмокнула его в щеку чуть левее рта. Он в нерешительности остановился. Она чмокнула его еще раз и улыбнулась.
– А вы симпатичный, – сказала она.
– Да, а от вас голова может пойти кругом.
– Только у вас, детектив.
Он кивнул, пожелал ей всего хорошего, еще раз поблагодарил и стал спускаться по лестнице. Выйдя за дверь, он почувствовал, что никогда не был так близок к тому, что называют позорным бегством. Биллу Мэтерзу казалось, что он чудом смог это пережить. Сердце его билось так, будто он участвовал в марафонском забеге. Чтобы унять возбуждение, надо было что-то сделать. Только что полученный номер машины таинственного источника он мог передать Эмилю Санк-Марсу. Но вместо этого Билл Мэтерз решил попробовать разобраться с этим делом сам.
В удобной каюте русского грузовоза Джулия Мардик не могла избавиться от безотчетного страха, который, казалось, пропитал все ее существо. Гиттеридж представил ее высокому, смуглокожему, явно ухоженному и хорошо одетому русскому с тяжелым взглядом и сильным странным акцентом. Мужчина много говорил об уме Карла Бантри, не сводил с нее изучающего взгляда и постоянно ухмылялся краем рта. У него были крупные, чувственные губы. Когда они обедали, в каюту вошел русский матрос и что-то шепнул ему на ухо. Выслушав его, хозяин махнул рукой, матрос ушел, и русский прояснил для гостей ситуацию:
– Полицейский. Помеха. Блоха. Мы будем избавляться от этого раздражителя. Мы это сделаем сами.
Он продолжал помахивать в воздухе рукой, как будто стряхивал пыль с камина.
Она обменялась взглядом с Гиттериджем.
Русский протянул руку через стол и провел по ее щеке большим пальцем.
– Возможно, тебя интересует осмотреть корабль, Хитер? – высказал он предположение. – Это интересует тебя?
Она согласилась, решив выглядеть вежливой и покладистой.
– Иди.
Гиттеридж остался в каюте.
Русский отвел ее на капитанский мостик, где она встретилась с капитаном. Он казался совсем маленьким по сравнению с ее спутником и произвел на нее впечатление угрюмого и необщительного человека. Потом ее провели в огромную утробу корабля, выглядевшую холодной и мрачной. Стены, полы и потолки были металлическими, краска местами покоробилась, облупилась и всюду выцвела. Русский, который ей так и не представился, вел ее по громадному машинному отделению, показывал сложные водопроводные и гидравлические системы.
В самом низу их экскурсия завершилась встречей с двумя «Ангелами ада» в полном байкерском наряде. Они схватили ее за руки, и русский сказал:
– Иди здесь, – и сам пошел впереди в том направлении, где света было еще меньше.
Байкеры впихнули ее в открытую им дверь. Мужчины вошли следом, стальная дверь захлопнулась, эхо удара гулко отозвалось у Джулии в голове. Она почувствовала приступ клаустрофобии: помещение оказалось совсем небольшим, там было полно каких-то труб, клапанов, вентилей и заслонок. Байкеры – огромные мужики – презрительно ее рассматривали, а русский ухмылялся. У нее перехватило дыхание.
Джулия испугалась, что сейчас ее станут насиловать. Нет, хуже! Больше всего она боялась разоблачения.
– В полиции, там меня называют Царь. Я с ними не спорю. Такое имя хорошее, да? Ты меня можешь называть этим именем.
Он сгреб обе ее руки в свою. Она стала задыхаться. Один из байкеров положил ей руку на грудь и с силой сдавил. Она вскрикнула от боли и попыталась сопротивляться. Царь нащупал свободной рукой трубу поменьше и похолоднее, приложил обе ее руки к этой трубе и велел, чтобы она так их и держала. Джулия повиновалась. Русский повернулся к ней спиной.
– А теперь, Хитер Бантри, – сказал он, – мы будем посмотреть. На тебя мы будем посмотреть.
– Что-то не так? Что я такого сделала?
– Ты не говоришь.
На ее запястье защелкнулся наручник. Он завел вторую ее руку под трубу с другой стороны и тоже надел на нее наручник – теперь она была прикована к трубе. Он щелкнул выключателем и вырубил верхний свет.
