– Дружище, – обратился Бофис к Комейролю, переступив порог кабинета, – поставь-ка эту банду по стойке «смирно». Шутки в сторону. Телята уже слишком много знают, надо бы спутать им ноги.
Служащие Дебана в изумлении установились на Бофиса. Все произошло, как в старинной сказке про незадачливых умников, которые, осмелев от полштофа водки, решили вызвать дьявола, не слишком надеясь, что тот откликнется на их призыв. А когда дьявол явился, у них от страха сердце ушло в пятки.
Клеркам Дебана казалось, что они видят господина Бофиса впервые.
– Вам предоставлен шанс, птенчики мои, – продолжал Бофис. – Без каких-либо усилий и затрат со своей стороны, вы оказались приняты в ложу Второй ступени. Вы стали членами общества, которое могло бы ссужать деньгами короля, если бы захотело. Но мы не настолько глупы! Ваши су по воле Провидения превратились во франки, завтра франки обратятся в пистоли. Чудесно, не правда ли? Вас не подвергли испытанию, достаточно того, что вы – служащие нотариальной конторы Дебана. От вас не требуют клятв, мадемуазель Маргарита объяснила вам, как легко будет набросить вам веревку на шею… Веревку из шелковых и золотых нитей, но свисать она будет с того балкона наверху, откуда видели, как упал окровавленный Буридан… Помолчи, Комейроль, мне надоел твой лепет!.. Разумеется, вы невинны, как младенцы, кто в этом сомневается? Я тоже был с вами… Но ведь должен быть виновный, не так ли? Подобные вещи сами собой не происходят… Ну да ладно! Будем надеяться, что виновный не побежит сам на себя доносить мировому судье… и будем благоразумны!
Присутствовавшие, хотя и были напуганы, остались довольны речью Бофиса. Они действительно были авантюристами. Им удалось вызвать дьявола, и теперь они не имели ничего против сделки с ним. Пожалуй, только Жафрэ сбежал бы, если бы ему открыли двери. А потом все равно вернулся бы.
Дьявол был груб и резок, однако отчаянным молодым людям он пришелся по вкусу. Никто не возражал против веревки, якобы наброшенной каждому на шею. Лафонтен доказал нам, что есть веревка и – веревка, а уж он-то знал, о чем говорил: цепной пес гордится своим ошейником.
Окинув собрание удовлетворенным взглядом, месье Бофис сказал:
– Комейроль, старина, поскольку прежние чины сохраняются, за тобой остается место первого клерка. Кроме того, я назначаю тебя ближайшим помощником госпожи виконтессы. Если ты полагаешь себя умнее, чем она, попробуй поводить ее за нос. Но берегись, она тонкая штучка! Принеси бумажник.
Когда прозвучали слова «госпожа виконтесса», Жулу, доселе не подававший признаков жизни, слабо зашевелился. Маргарита с беспокойством наблюдала за ним.
Комейроль принес бумажник. Господин Бофис протянул его Маргарите.
– Создатель, вообще говоря, не нуждается ни в ком, – торжественно произнес он. – К его услугам самые выдающиеся люди Франции. Однако случается, что в рядах братьев образовываются бреши, все мы смертны. Посему Создатель пожелал нанять дворянина для блестящей операции. Поле для нее уже вспахано, засеяно, удобрено, и в богатом урожае нет сомнений. Суть операции вам разъяснят позднее. Виконтесса Жулу, не соблаговолите ли вы стать пастушкой этого симпатичного стада, которое, как я полагаю, будет играть роль друзей и подданных нашего дворянина? Согласны ли вы принять участие в большой игре?
Маргарита открыла было рот, чтобы ответить, но тут Жулу поднял голову. Его угрюмое лицо было бледно, волосы слиплись от пота. Он в упор уставился на господина Бофиса и произнес:
– Замолчите, вы! Я запрещаю вам произносить имя моего отца!
Все знали «дурака» Маргариты Садула, и никто не ожидал от него подобного поступка.
Маргарита, побелев и стиснув зубы, бросила на своего раба взгляд, дышавший презрением и злобой.
– Что ты такое говоришь! – воскликнула она, словно отчитывала ребенка. – А ну-ка повтори!
– Я сказал то, что думаю, – ответил Жулу, пряча блуждающий взгляд за густыми светлыми ресницами. – Тебе меня не испугать. Никому меня не испугать. Никому меня не испугать!
Господин Бофис сел верхом на стул и уперся подбородком в спинку, поглядывая по очереди то на Маргариту, то на ее «дурака». Комейроль, чувствовавший смутную обиду, злорадно улыбнулся. Остальные ждали, что будет дальше, испытывая любопытство или беспокойство.
Маргарита положила руки на плечи Жулу. От гнева она лишилась дара речи.
– Твой отец нищий – пробормотала она наконец, обезумев от ярости. – Твоя мать…
Она не закончила. Жулу выпрямился во весь рост и с убийственным хладнокровием произнес:
– Ты хочешь, чтобы я тебя убил?!
– Ах ты черт! – пробормотал месье Бофис. – А как хорошо все было минуту назад! Видать, между благородными молодоженами не все ладно… Если малышка не будет виконтессой, ничего не получится.
Вены на висках Жулу вздулись. Он занес руку над головой Маргариты, которая отвечала ему свирепым взглядом.
– Поглядите-ка на них! – коротко рассмеялся Летаннер.
– У дурака в жилах кровь, а не водица, – заметил Комейроль.
– В жилах… и кое-где еще! – раздался голос Маргариты. – Я могла бы сказать, где у него кровь!
– А, ты об этом! – устало сказал Жулу, и рука его безвольно упала вдоль тела. – Можешь говорить, что хочешь, моя милая. С тех пор как я не могу больше спать спокойно, жизнь мне не дорога.
Собрание жадно вслушивалось в слова Жулу. Но Маргарита пресекла его откровения, закрыв ему рот рукой.
Жулу поцеловал ладонь своей госпожи, и на его глаза навернулись слезы. Он пошатнулся. Маргарита обняла его и прошептала на ухо:
– Ты не понимаешь, от чего ты отказываешься, мой бедный Кретьен!
