– Совершенно точно, в этом что-то есть. У месье Видока, как и у вас, и у меня, одна пара глаз. Как жаль, что я не видел сегодня вечером Пистолета. Хотите посмеяться? Он зарабатывает себе на жизнь охотой на кошек. Подкарауливает их по ночам, в кромешной тьме. Накануне того дня, когда Куатье бежал, Пистолет видел красный шарф…
– Да, кстати, – перебил Мегень, – я и забыл про красный шарф. Я упоминаю о нем в своем донесении. Из камеры, где сидел Лейтенант, можно было увидеть этот красный шарф на одном из окон дома по улице Сент-Ан-дю-Пале. Считают, что это сигнал. На следующий день я сам отправился осмотреть этот дом. Комната, на окне которой висел красный шарф, никому не была сдана.
– Так вот, – продолжил Бадуа, – я зашел тогда к Полю Лабру. Люблю этого парня, он еще совсем ребенок. Напротив его окна, на набережной, стоит дом.
– Где живет дочь генерала! – перебили его все хором.
– Дочь, или точнее, дочери генерала. Поговаривают, что младшая живет тоже там, на втором этаже. А на третьем, на балконе, я видел красный шарф. Он развевался, как флаг… – рассказывал месье Бадуа.
– И больше ничего? – спросил Шопан.
– Мне было приказано осмотреть кабаре «Рен-де-Бабилон» по улице Мармузе, где Видок рассчитывал найти Куатье. Возвращаясь из этого кабаре, я по собственной инициативе осмотрел все меблированные комнаты в округе. Хотел найти имя «Готрон», написанное желтым мелом, – пояснил Бадуа.
– Ах так! – оживились гости. – Интересно!
– Ничего. И все же Лейтенант должен быть где-то совсем рядом. Я носом чую, – проговорил месье Бадуа.
– Завтра утром, – сказал Мегень, – прямо на рассвете собираемся все в доме, где живут дочки генерала. Я достану ордер на обыск. Перевернем все вверх дном, вывернем все наизнанку. Договорились?
– Договорились! – поддержали все, как один. Мадам Сула опять постучала в перегородку и крикнула:
– Идите пить кофе, месье Поль! Выпейте свои традиционные полчашечки.
Отрывистое «спасибо» послышалось из комнаты молодого человека.
Он по-прежнему сидел за своим секретером, и его перо бежало по бумаге. Довольно долго оно бездействовало, затрудняясь изложить всю мучительную правду, но, наконец, преодолело все сомнения и теперь скользило без всяких колебаний.
«Брат мой, – писал Поль, – к чему отстаивать проигранное дело и старательно подыскивать слова, чтобы приукрасить мою жалкую, неудавшуюся жизнь? Хватит, расскажу всю правду. Я рад, что ты будешь моим судьей.
Месье В… начал рассказывать мне о моей матери, говорить о ее слабом здоровье, о ее возрасте, об утерянном ею положении в обществе. Он сообщил мне, что у нее были долги, и не утаил, что подписанные ею долговые обязательства были кабальны, а потом добавил:
«Она чудесный человек, очень ранимый, впечатлительный. Она не сумела построить свою жизнь. Мы все ее любим и уважаем. Ее друзья сделали для нее все возможное. Сейчас настал ваш черед, месье Поль, поддержать ее».
«Я готов на все», – ответил я.
«На все?» – переспросил месье Шарль, глядя мне прямо в глаза.
И продолжил:
«Это хорошо… Она в таком состоянии, что несчастье, которое может случиться, окончательно погубит ее».
«Какое несчастье? Что может случиться? Ради Бога, скажите мне!» – взмолился я.
Мне показалось, что он ответит, но вместо этого он стал перебирать какие-то бумаги на своем письменном столе.
«Ваш отец был истинным дворянином, – сказал он совершенно неожиданно. – Вы тоже карлист, как и он?»
«Мои привязанности и мое вероисповедание не имеют никакого значения, – заметил я. – Нет такого обстоятельства, которое помешало бы мне служить правительству короля Луи-Филиппа».
«Это хорошо, – опять сказал месье Шарль, – но этого недостаточно. Читали ли вы о том, как Жорок Кадудаль покушался на Первого Консула?»
«Да, месье», – ответил я.
«Тогда скажите честно: по-вашему, Жорж: Кадудаль герой или убийца?» – вдруг спросил он.
Вопрос был настолько неожиданным, что я не нашелся, что ответить. Да и теперь я не мог бы дать на него определенный ответ. Кадудаль для меня и не убийца, и не герой. Я промолчал.
«Защитили ли бы вы Первого Консула от Кадудаля?» – вновь спросил меня месье В…
Тут я ответил без колебаний:
«Да, месье».
«Отлично!» – оживился он и протянул мне руку. Я вздрогнул от его рукопожатия.
Он это заметил, улыбнулся и продолжил:
«Когда вы станете старше, вы поймете, что на людей нужных и сильных всегда клевещут. Те, кто сеют зло, меня ненавидят. Они, клевеща и сплетничая, создали мне репутацию такую, как им хотелось, ведь люди всегда поддерживают тех, кто обвиняет. Обо мне многое можно сказать: я не святоша и сею доброе
