южанина. – Я не посмел бы явиться ко двору в подобном наряде…
– И вы держите в руках шпагу, которая вам не принадлежит! – с торжеством продолжал прево.
– И это правда… ибо шпагу вручил мне сам монсеньор регент! Не просите, чтобы я отдал ее, сударь… такого подарка я вам не сделаю… она мне слишком дорога! – И он поднял свое оружие над головой. – Красивая игрушка! Совсем нестрашная… придворная рапира. Посмотрите, какая она гибкая и легкая, и однако же я могу уложить ею десятерых. Как вы думаете, господин прево, понадобится она мне в Шартре?
Мадам Льебо, затаив дыхание и широко раскрыв глаза, не сводила очей с шевалье… Да, это был он, прекрасный Лагардер! И в эту минуту муж не значил для нее ровным счетом ничего!
– В Шартре? – вскричал тот. – Пока я здесь полицейский прево, вы никого не убьете!
– А вот я за это не ручаюсь, – хладнокровно промолвил Лагардер. – Если человек, отдавший приказ арестовать меня, находится в этом городе, то я убью его, можете не сомневаться в этом. Ибо я дал клятву, что Филипп Поликсен Мантуанский, принц Гонзага падет от моей руки! И никто, кроме разве что Господа Бога, не остановит моей карающей руки… Если же его нет в Шартре, то я последую за ним, и он примет смерть в другом месте.
– Принц Гонзага покинул наш город, а вы… вы отсюда не выйдете! – вскричал маленький человечек громовым голосом, несомненно воображая себя Цезарем. И, повернувшись к гвардейцам, добавил: – Схватить этого человека и отвести в городскую тюрьму!
Последние слова, впрочем, раздались уже из-за спинки кресла, за которым вновь поспешил укрыться наш храбрый прево.
Кокардас с Паспуалем, выхватив шпаги, встали по бокам Лагардера, и никто из гвардейцев не двинулся с места…
Казалось, что сейчас, в другой обстановке, повторится сцена, происшедшая в особняке принца Гонзага, когда горбун, поставив свое настоящее имя на брачном контракте, внезапно выпрямился во весь рост, вскричав: «А теперь читайте!»
– Назад! – сказал шевалье. – Первый, кто коснется меня, умрет!
– Хватайте его! Убейте его! – кричал Амбруаз Льебо, не покидая своего убежища. – Или вы решили меня погубить?
Лагардер неторопливо направился к месту, откуда исходили крики.
– Этот человек ваш муж, мадам? – спросил он, склоняясь в поклоне перед Мелани.
Кто поймет сердце женщины? Супруга прево смело взглянула в глаза шевалье… Она была счастлива видеть его так близко, говорить с ним, помогать ему.
А на мужа, который уцепился, дрожа, за ее юбки, она посмотрела с нескрываемым презрением.
– Если вы и в самом деле Лагардер, – сказала она, – вы не тронете его. Он не может причинить вам зла…
– Я Лагардер! – И он добавил едва слышно, шепнув ей на ухо: – Мадам, я исполняю поручение, данное мне несчастной матерью, у которой трусливые похитители отняли дочь. Мне дорога каждая минута, а ваш муж, пытаясь задержать меня, невольно становится сообщником преступников!
– В таком случае езжайте, езжайте скорее! – ответила она так же тихо, устремив на него взор своих светлых глаз. – Но знайте: вот-вот будет отдан приказ закрыть все городские ворота…
– О, мадам! Горе тому, кто встанет у меня на пути!
Вместо ответа она протянула ему руку, которую шевалье нежно поцеловал.
– Господа, – сказала затем мадам Льебо гвардейцам, – прево просит вас остаться при нем вплоть до новых распоряжений.
Несчастный мессир Амбруаз не осмелился возразить. Лагардер прошел сквозь ряды вооруженных людей и пожал руку корнету со словами:
– Благодарю вас. Я убедился, что полицейский прево Шартра умеет принимать гостей и вести интересный разговор… К несчастью, он слишком часто удаляется за спинку кресла, и беседа прерывается на самом занятном месте… Прощайте, сударь!
III. НОВЫЕ КОЗНИ
Лагардер вскочил в седло, Кокардас сделал то же самое, а Паспуалю пришлось шествовать пешком. Надо было найти постоялый двор, чтобы раздобыть там лошадей.
Добрые буржуа, сладко спавшие в эту ночь, стали подниматься и, зевая, отворять окна.
Они с изумлением взирали на маленький отряд, тогда как городские зеваки следовали за ним от самых ворот дома прево.
Гасконец держался в седле горделиво, полагая, что все восторгаются статностью его осанки и смелым взором. Робкий от природы Паспуаль также не потуплял глаз, ибо старался высмотреть в окнах прелестную женскую фигуру в утреннем неглиже. Что до Лагардера, то он был так поглощен своими мыслями, что не замечал вокруг ничего: он прикидывал, как бы скорее выбраться из города, следуя совету мадам Льебо, женщины, несомненно, здравомыслящей.
И еще одно обстоятельство не на шутку его тревожило.
Тем, кто спешит навстречу могиле, деньги не нужны, и в карманах Анри, осужденного на казнь, завалялось лишь несколько мелких монет. Отъезд же его был столь стремительным, что он не успел даже камзола надеть, – естественно, у него не было времени подумать, что путешествие из Парижа в Испанию обходится в довольно кругленькую сумму.
На спутников рассчитывать в этом случае не приходилось: вдвоем те вряд ли набрали бы больше трех пистолей.
