– Так они здесь?! – пролепетала Маргарита.
Адель прибавила глухо:
– У нас?
– Да-да, добрые мои детки, – ответил полковник, – здесь, у вас. И если бы маркиз Адель, который горазд делать всякие глупости, не упустил дочку старого Морана, настоящую Тильду, вы, послушав ее вечернюю молитву, завладели бы этими сокровищами значительно раньше.
И он постучал по шкатулке, спрятанной под обширным балахоном.
Все дружно выдохнули:
– Значит, сокровища здесь!
– У нас! – прибавила Адель.
Словно бы желая раздразнить собравшихся до последнего предела, полковник медленно расстегнул свой балахон, похожий на теплое пальто, и вытащил шкатулку.
Жафрэ и Комейроль встали в этот миг за его спиной.
Полковник был окружен.
– Однако, однако, – проговорил призрак, обводя любопытным взором бледные лица с горящими глазами, – как же это вас взволновало!
Невозмутимость полковника и его спокойствие внушили вдруг всем одну и ту же мысль.
– Вы нас обманываете! – высказала ее вслух Маргарита. – В этой шкатулке не поместится и сотая часть сокровищ!
– Ты так думаешь? – возразил полковник. – Ну что же, погляди!
И он поднял крышку.
– Здесь около шестидесяти банкнот по тысяче франков – или чуть больше, – первой произнесла Адель, охватив взглядом пачку шелковистых бумажек.
Призрак взял одну из банкнот, развернул и поднес к глазам Маргариты со словами:
– Ты, детка, знаешь, кажется, английский.
Маргарита недоуменно заморгала, вгляделась… Прочитав, она пролепетала:
– Пятьдесят тысяч… Пятьдесят тысяч фунтов стерлингов! Миллион! И здесь их больше шестидесяти.
– На целых двадцать бумажек больше, – уточнил полковник со скрипучим смешком. – Да-да-да! Ровно восемьдесят, восемьдесят прехорошеньких миллиончиков!
Баснословная цифра, произнесенная вслух, произвела на всех оглушающее действие.
Дальнейшее произошло с молниеносной быстротой.
Все пятеро издали нечто среднее между звериным ревом и стоном и одновременно выхватили пять ножей. Нож Адели ударил первым, целясь прямо в сердце, но встретил лишь пустоту, ибо полковник стремительно отпрыгнул в сторону.
Остальные ножи звякнули о шкатулку, которой он ловко отбивался.
– Биби! – тихо позвал полковник. – Сюда, старина!
И прибавил:
– Души!
Дверь распахнулась – и Жафрэ и Комейроль покатились на пол: огромная собака сбила их с ног и сжала зубами горло Адель.
Полковника уже не было.
Его надтреснутый голосок слышался из сумрака соседней комнаты:
– Всем детишкам понадобились папочкины сбережения, это так понятно! Я не сержусь на вас, милые мои, и советую заняться особняком де Сузей – поверьте мне, это хорошее дело, стоящее. Только запомните: ни единого волоска не должно упасть с головы моей дорогой Анжелы и мальчика, который… Впрочем, не будем уточнять, ведь моя молодость ушла так далеко, верно, маркиз? Отпусти его, Биби, собачка, у него сегодня есть важные дела. А я пойду баиньки. Спасибо тебе, Биби. Если хочешь, пойдем со мной!
Собака оставила полузадушенную Адель и бросилась за хозяином.
– Да, маркиз, чуть было не позабыл, – вновь раздался еле слышный уже голосок, – остерегайся Ле- Маншо!
Радостно залаял Биби, хлопнула дверь – и вновь стало тихо.
В гостиной остались пять членов совета бывших Черных Мантий, превратившихся в банду Кадэ, побежденные и упавшие духом.
Еще не рассвело, но город уже просыпался, и шум его проникал в безмолвную гостиную: по улице Сент-Антуан катили тяжело груженные телеги.
Маргарита и Самюэль стояли; Комейроль с трудом поднимался с пола; добрейший Жафрэ стонал в кресле, а Адель, сидя на ковре, лечила свое саднящее горло водкой из оплетенной бутылки.
Похоже, всеми владело одно-единственное чувство – чувство суеверного ужаса. Впрочем, он имел мало
