маленькой, очень толстой женщины с расплывшимися чертами лица, со странной наколкой на голове. Ее фигура и поза смешны, художница вложила ей в руки цветок, на руках нарисовала нелепые браслеты, за вырезом платья — ключ. Этими атрибутами Наталья Ивановна, очевидно, хотела подчеркнуть и высмеять, с одной стороны, сентиментальность и уверенность в своей привлекательности Евпраксии Николаевны, а с другой стороны — ее практичность.
Е. Н. Вревская в это время жила в имении своего мужа Голубове, в 18 верстах от Тригорского. Часто навещая свою мать и сестер, она, безусловно, встречалась летом 1841 года и с обитателями Михайловского.
О сердечной дружбе Пушкина и Е. Н. Вульф-Вревской писалось в специальных работах о Пушкине. Юная Евпраксия вносила много оживления в общество молодых людей, собиравшихся в Тригорском. Как известно, во время ссылки поэта в Михайловское она варила жженку для Пушкина, поэта Н. М. Языкова и своего брата Алексея Вульфа, приезжавшего на летние каникулы из Дерпта. В доме-музее Осиповых-Вульф в Тригорском можно и сейчас увидеть серебряный ковшичек с длинной ручкой, которым Е. Н. Вульф разливала жженку. Александр Сергеевич подарил Евпраксии Вульф экземпляры издания «Евгения Онегина»— главу III, главы IV–V и главы VI–VII; на обложках двух книжек рукою Пушкина было написано: «Евпраксии Николаевне Вульф от Автора», на одной (главы IV–V, изд. 1828 года) — «Евпраксии Николаевне Вульф. А. Пушкин. Твоя от твоих. 22 февраля 1828 г.».
После выхода Е. Н. Вульф замуж за барона Б. А. Вревского Пушкин тепло поздравил ее мать с этим знаменательным событием. «Желаю м-ль Евпраксии всего доступного на земле счастья, которого столь достойно такое благородное и нежное существо», — писал он 29 июня 1831 года из Царского Села.
В 1836 году Пушкин гостил у Е. Н. Вревской в Голубове, помогал ей в заботах по имению. «Поклон Вам… от Евпраксии Николаевны, — писал он оттуда Николаю Михайловичу Языкову, — некогда полувоздушной девы, ныне дебелой жены, в пятый раз уже брюхатой, и у которой я в гостях».
На предполагаемом портрете Марии Ивановны Осиповой, дочери П. А. Осиповой от второго брака (1820–1895), мы видим стройную высокую молодую девушку с характерным профилем, изображенную в движении, почти без всяких элементов карикатурности; чувствуется, что эта добрая, веселая, энергичная девушка была в жизни именно такой, какой Н. И. Фризенгоф изобразила ее на альбомном листе; от всего ее облика веет свое образной прелестью. Пушкин знал Марию Ивановну девочкой-подростком. В письме падчерице Осиповой — Александре Ивановне Беклешевой из Тригорского в Псков (сентябрь 1835 года) он так описывает свою встречу с ней: «Я пишу к Вам, а наискось от меня сидите Вы сами в образе Марии Ивановны. Вы не поверите, как она напоминает прежнее время.
И путешествия в Опочку и прочая…»
В 1841–1842 годах по отношению к Марии Ивановне возникло своеобразное соревнование между отцом и сыном Пушкиными: в нее был влюблен овдовевший Сергей Львович и его сын Лев Сергеевич также питал к ней самые нежные чувства. По наблюдениям О. С. Павлищевой в Петербурге, чувство ее отца к М. И. Осиповой было самым серьезным. Льва Сергеевича Машенька Осипова искренне любила, хотела стать его женой, но свадьба не состоялась по разным причинам. Замуж М. И. Осипова не вышла.
К лучшим портретам из серии зарисовок Н. И. Фризенгоф в альбоме относится портрет Александры Николаевны Гончаровой (11 августа 1841 года). Свояченицы Пушкина, Александра и Екатерина Гончаровы, жили с семьей Пушкина в Петербурге с 1834 года; с этого времени они стали членами семьи поэта, непосредственными участницами трагических событий последнего периода его жизни. После выхода замуж за барона Жоржа Дантеса-Геккерна и отъезда с ним за границу Екатерины Николаевны Александра Николаевна постоянно жила вместе с женой и детьми поэта. Только в 1852 году, выйдя замуж за овдовевшего (после смерти в 1850 году Натальи Ивановны) Густава Фризенгофа, она с мужем уехала в Словакию (Австро-Венгрию), в его имение Бродяны.
На предполагаемом портрете Гончаровой несомненны черты сходства с ее известным акварельным портретом из собрания Всесоюзного музея А. С. Пушкина и ее большим портретом неизвестного художника (масло на холсте) из Бродянского замка[13]. Александра Николаевна чертами лица была очень похожа на свою сестру; это сходство особенно заметно при сравнении портрета Александры Николаевны работы В. Гау этого времени, также находящегося в Бродянах, с известными портретами Н. Н. Пушкиной. На портрете в альбоме Натальи Николаевны А. Н. Гончарова несомненно несколько идеализирована.
Большая симпатия со стороны Н. И. Фризенгоф сказалась на интерпретации образа «Азиньки» Гончаровой. Художница старалась изобразить своего друга как можно привлекательнее. Портрет делался, очевидно, специально, — Александра Николаевна позирует, сидя у стола.
Второй портрет Александры Гончаровой в альбоме — профильный, это акварель работы Т. Райта 1844 года. Так же, как и ее сестра, она изображена в сиреневом платье с широким белым воротником; несомненно сходство этого портрета с более ранним рисунком Н. И. Фризенгоф.
Своего мужа Наталья Ивановна рисовала дважды: 10 и 17 августа. Оба портрета барона Густава Фогеля фон Фризенгофа в альбоме Н. Н. Пушкиной очень похожи: барон сидит в углу одного и того же дивана с высокой спинкой в позе отдыхающего человека, на голове низкая шапочка; на первом портрете он в халате, на втором в сюртуке. Г. Фризенгоф, как уже отмечалось, приехал с женой в Петербурге 1839 году в качестве чиновника австрийского посольства. Он, по всей вероятности, не встречался с Пушкиным, но хорошо был осведомлен о причинах его дуэли с Дантесом и об обстоятельствах смерти поэта. Благодаря связям своей жены с ее родственниками в России Густав Фризенгоф знал о наиболее важных событиях, происходящих на ее родине. В его письме брату Адольфу в Вену (от 7 марта 1837 года) содержится довольно правдивый рассказ об основных событиях последних месяцев жизни Пушкина и о его гибели. Источником этих сведений была тетка Н. Н. Пушкиной и сестра Софьи Ивановны Загряжской-де Местр — Екатерина Ивановна Загряжская. После женитьбы Г. Фризенгофа на Александре Николаевне Гончаровой он оказался связанным родственными отношениями с семьей Пушкина; Наталья Николаевна и дети поэта приезжали в Бродяны, подолгу гостили там.
Поздней осенью 1841 года обитатели дома в Михайловском уехали в Петербург; страницы альбома два года не пополнялись новыми рисунками, и лишь в 1844 году портреты друзей семьи Пушкина вновь появляются в альбоме, — авторы их Т. Райт и Н. П. Ланской. Два портрета работы Томаса Райта — П. А. Вяземского и С. Н. Карамзиной — были в 1899 году изъяты из альбома А. А. Пушкиным и переданы им на юбилейную пушкинскую выставку в Москве (там они и выставлялись как его собственность). В настоящее время оба эти портрета не находятся в альбоме. Портрет П. А. Вяземского [14] несколько необычен: Петр Андреевич с сигарой в руке сидит в кресле; художник в позе и особой сосредоточенности в выражении лица нашел что-то очень характерное для зрелого Вяземского.
Т. Райт в том же году написал акварелью и портрет двадцатичетырехлетнего сына Вяземского — Павла Петровича (этот портрет сохранился в альбоме Н. Н. Пушкиной). В будущем ученый, автор воспоминаний о Пушкине, собиратель памятных вещей, связанных с пребыванием известных литераторов в родовом имении Вяземских — Остафьеве, Павел Вяземский лично знал Пушкина. Он через всю жизнь пронес преклонение перед его необыкновенным талантом.
В альбоме Павла Вяземского Пушкин написал шутливые стихи:
