— Увы, подполковник, я уже не в вашей власти. К тому же никто не помешает мне проделать этот опыт дома. И тогда уже мне никто не поможет … в случае чего. Ну а вы, — он тонко улыбнулся, — лишитесь удовольствия.
В зале засмеялись. Все знали про давнюю неприязнь обоих, в свое время едва не закончившуюся дуэлью.
— Ну так что же? — поручик снова повернулся к офицерам. — Пора делать ставки. — Перевернув чью-то лежащую рядом фуражку, он швырнул ее на середину стола.
— Я играю, — розовощекий Христиани, втайне восторгающийся Осининым, кинул три сотенные купюры на дно фуражки. — Хотя и не сомневаюсь, что проиграю.
Еще двое офицеров под осуждающие взгляды товарищей сделали ставки по сто рублей.
— Итак, на кону пятьсот рублей. — Осинин был опять спокоен и холоден. — Не густо, но вполне достаточно для первого взноса на тот свет. Что ж, начнем с богом.
Смуглая рука медленно подняла наган. Кто-то перекрестился.
Напряжение достигло апогея.
С усмешкой оглядев офицеров, поручик небрежно крутанул барабан нагана. Все затаили дыхание. Слышно было, как над бледной лысиной капитана Сербулова барражирует одинокая муха. Прапорщик Христиани нервно вытирал вспотевшие ладони.
— Да не волнуйтесь вы так, господа, — засмеялся Осинин и вдруг, легко вскинув дуло к виску, нажал на спуск. В напряженной тишине, как удар хлыста, прозвучал щелчок.
Осечка!
Кабак тут же наполнился гулом, все с облегчением задвигались и заговорили.
— Ну и везунчик же вы, Осинин! — перекрывая шум, радостно закричал фон Гессе.
— Квод эрат демонстрандум, — отмахнулся тот и поднял фуражку с банкнотами. Секунду помедлив, он неожиданно подошел к пылающему камину и швырнул деньги в огонь.
Казалось, этот поступок произвел на общество гораздо более сильное впечатление, чем несостоявшийся выстрел. Юный Христиани вскочил с места. — Браво, поручик, браво! — восхищенно глядя на Осинина, он громко зааплодировал.
— Дурак! Позер! Мальчишка! — донеслось из другого угла. С трудом оторвав взгляд от догорающих ассигнаций, подполковник Нищенко с раздражением отбросил стул и вышел вон. Его уход несколько разрядил обстановку.
— Ну что ж, — поручик картинно развел руками, — подполковник ушел на самом интересном месте. — Он уже знал, что богиня приняла его дар, и следующий выстрел будет холостым.
— Сережа, — крикнул он пожилому незрячему артисту на сцене, настраивающему гитару, — давай мою любимую!
В ответ заплакали струны, и над притихшим заплеванным залом поплыли звуки пронзительного романса:
Поддавшись очарованию музыки, с минуту поручик не двигался. Затем, стряхнув оцепенение, медленно поднял левую руку.
— Господа! — голос чуть-чуть дрожал, хотя лицо было по-прежнему бесстрастно. — Опыт еще не закончен. — Офицеры замерли, пораженные, готовые к очередной безумной выходке. — За мной еще один выстрел. Делайте ваши ставки.
— Бросьте дурить, поручик! — закричал фон Гессе. Он был не на шутку встревожен и теперь, несмотря на выпитое, безуспешно пытался поднять свое грузное тело из-за стола.
— Право, Лешка, кончай балаган, — очнулся, наконец, и капитан Сербулов, чувствуя, что представление зашло слишком далеко.
Но ничто уже не могло остановить Алексея Осинина.
Не обращая внимания на крики, он недрогнувшей рукой поднес наган ко лбу.
За мгновение до выстрела блуждающий взгляд поручика невольно остановился на покосившейся табличке над стойкой хозяина: «Водка в кредит не больше трех раз». Трех раз, рассеянно повторил он про себя. И тут в разгоряченной голове Осинина блеснула догадка. Перед его глазами вдруг разом высветилась последняя фраза из завещания тайного советника: «Никогда не играй больше трех раз».
Вот оно что, мелькнула мысль, но прежде, чем до разума дошел зловещий смысл этого правила, прокуренный палец спустил курок.
Оглушительный выстрел разорвал тишину в зале. Кто-то вскрикнул. Поручик с искаженным лицом, залитом кровью, тяжело рухнул на пол. Никто не двинулся с места.
— Поздно, — прохрипел Осинин и затих. В умирающем мозгу его вспыхнула ослепительная звезда и тут же погасла навсегда…
Слепой гитарист на загаженной сцене, привыкший к пальбе и драка, с надрывом пел любимый романс поручика Осинина:
КАРА НЕБЕСНАЯ
Город спал. Чуткий и собранный. Готовый к защите и нападению. Его коническая громада неподвижно и властно темнела в предутренней мгле, окруженная притаившимся враждебным миром.
Город спал. Много, много солнц назад он возник на краю этой необъятной равнины, у самого подножия одной из Колонн. Словно застывшие великаны, сторожили они от Города неведомую часть Планеты.
Огромные, молчаливые, страшные.
Маленьким и подвижным жителям Города они казались воплощением бесконечности. Никто не знал, для чего здесь стоят эти угрюмые исполины и кончаются ли они где-нибудь вверху или, протыкая Небо насквозь, прорастают прямо в саду у Господа Бога.
Город спал. Накапливая силы к борьбе и новым завоеваниям. Уже на много дневных переходов все вокруг было подчинено Городу. А он все наступал и наступал.
Его бойцы и разведчики гибли тысячами в этой изнурительной войне. Одних уносили камнем падающие с Неба омерзительные хищные твари с ужасными клювами, другие навсегда исчезали в гигантских пропастях и болотах, на каждом шагу подстерегающих отчаянных смельчаков, третьи оставались погребенными и раздавленными под то и дело падающими с Колонн чудовищными обломками.
А эти Потопы, внезапно обрушивающиеся с Неба и заливающие большую часть Города? Порой вода подбиралась к Хранилищу, где надежно укрытые от врагов лежали священные капсулы с новым потомством. В такие моменты даже многомудрая Мать Города, средоточие его жизни и самый смысл его существования,
