«Бог ты мой! – вздохнул он освобожденно. – Ведь она играет! Играет, наверно, свою Луизу!»
Он не мог удержать неожиданный смех и громко постучал в дверь.
Тотчас послышался голос:
– Это ты, Павлик?
– Это я, я! – крикнул он.
Она впустила его молча. Он смотрел на её изумление, вызвавшее краску к её щекам, и вдруг всем телом почувствовал счастье, что его приход поднял в ней смятение.
– Какой вы хороший, что пришли, – словно укрепила она его в этом ощущении.
– Я должен был прийти.
– Когда я получила вашу записку, я поняла, что вы не придёте. Отчего вы такой весёлый?
– Весёлый? – спросил Кирилл.
Он как вошёл смеясь, так с губ его все не исчезала улыбка.
– Ну, скажем, потому, что я не хочу повторять мину, с какой обычно приходят прощаться. Перед расставаньем.
– Прощаться? – сказала она с тревогой.
– Да вы не пугайтесь. Ничего особенного. Я должен поехать по одному делу.
– На фронт?
– Нет. Так. На небольшую операцию.
– Против этого самого Миронова, что ли?
Он ничего не ответил от неожиданности.
– Что же вы за друг, если у вас от меня тайны?
– Почему – тайны?
– Если вы верите в меня, не надо скрывать…
Она сказала это с детским укором, ему стало неловко, он отошёл от неё, но сразу вернулся и взял её руку выше локтя. Тогда отошла она и села у того столика, накрытого плетёной скатертью, перед которым Кирилл видел её на коленях.
– Значит, так и не посмотрите нашу репетицию, – с грустью выговорила она.
– Я видел… как вы репетируете…
Она тяжело подняла брови.
– Только что, – договорил он, опять улыбаясь.
– Вы шутите.
– Нисколько. Хотите, повторю вашу реплику?
Он попробовал, довольно неудачно, изобразить её стон: «Останься! Останься! Куда ты?..»
Она мгновенно закрыла глаза руками и вскрикнула:
– Вы подсматривали в окно!
Он испугался её крика и стоял неподвижно. Она нагнула голову к столу.
– Как вы могли! – пробормотала она в свои согнутые локти.
– Честное слово, я только на минутку заглянул, – сказал он растерянно.
Она распрямилась, опять своим спокойным, но словно мальчишеским жестом поправила волосы.
– Ну хорошо. Если уж видели репетицию, то приходите на спектакль. Вы ведь вернётесь к спектаклю? Куда вы всё-таки уезжаете? Я угадала, да? Кем вы туда едете?
Сам не зная зачем, он сказал:
– Я буду председателем ревкома. Слышали, что это такое?
Она всмотрелась в него изучающим взглядом чуть сощуренных глаз и спросила:
– Вы больше всего любите власть?
– Смертный грех властолюбия, да? – насмешливо сказал Кирилл.
– Нет, это не грех, если… на пользу человечеству.
– Так вот наша власть на пользу человечеству. Согласны вы с этим?
– Да.
– Значит, можно любить власть?
– Разумеется. Я спросила не об этом… вы не поняли. Я спросила – вы любите власть больше всего?
Он глядел на неё сначала строго, затем черты его, будто в накаливающемся луче света, смягчились и приобрели несвойственную им наивность. Не догадка ума, а волнение сердца подсказало ему, что Аночке
