швейная машинка, барабанили кулаки, и Алёша не мог разобрать, какому из мальчишек попадало больше, кто брал верх, кто сдавал. Ему показалось – страшные бойцы убьют друг друга насмерть. Они менялись местами, увёртывались, пригибались до пола, подскакивали, и в мелькании, в трепете, в завихрениях рваной бумаги он лишь разглядел, что один мальчишка был рыжеватый, а другой беленький – такой же, как сам Алёша, – и что они были больше его. Ладони у Алёши похолодели и взмокли, он думал, что надо убежать, но не мог шевельнуться и не мог оторвать глаз от содрогавшего сердце жуткого и великолепного зрелища. Он ничего не понимал из оборванных, как клочья книги, лютых словечек, которые выжимали из себя, кряхтя и захлёбываясь, мальчишки, но, сдерживая своё боязливое дыханье, он тоже начинал незаметно покряхтывать и что-то лепетать.
– Съел? – улавливал Алёша сквозь шипенье, удары, треск, шум, стук и топот возни. – На ещё, на!.. Слопал?.. Получай!.. Сам получай, сам, сам!.. На, на!.. На ещё!.. Раз!.. раз… ать… ать!.. На!.. А!..
Наконец в руках мальчишек остался от книги пустой переплёт. Рыжий вырвал его, отскочил, с размаха бросил им в лицо беленькому и крикнул:
– Вот твой Конан-Дойль! Жри!
Но беленький увернулся и опять беззаветно налетел на рыжего, присказывая:
– Я тебя!.. наконандойлю!
Они заработали в четыре руки поверх низко, по-телячьи опущенных голов, но ненадолго. Промахнувшись раза два, они отошли недалеко друг от друга, утёрлись рукавами, всхлипывая и дыша со свистом, распоясались, подтянули штаны, одёрнули рубашки, застегнули пояса, ещё раз утёрли красные поцарапанные лица, но уже не рукавами, а ладонями, и посмотрели – не осталось ли кровавых следов. Но лица пострадали гораздо меньше книги.
– Попало? – сказал рыжий.
– Тебе ещё не так попадёт, постой! – отозвался беленький.
Они помолчали, продолжая приводить себя в порядок и оглядывая поле брани. Беленький первый поднял с пола несколько листов и внимательно посмотрел на страницы.
– Вот тебе от Арсения Романыча теперь будет!
– Это тебе будет. Ты зачем рвал у меня книжку?
– А ты чего её стащил с полки?
– А ты зачем её запрятал? Сам соврал, что не нашёл, а сам нарочно запрятал.
– Я её нашёл, я первый и должен был читать. Все равно потом бы дал тебе.
– А чего ты врал? Я по носу видел, что врёшь, когда ты подлизывался к Арсению Романычу.
– Я не подлиза. Это ты подлиза.
– Да, как бы не так! Каким голоском засюсюкал: «Арсений Романыч, если мы найдём Конан-Дойля, можно нам взять?» А сам уж давно нашёл и запрятал нарочно черте куда, под географию!
– А тебе чего надо в географии! Полез!
– Чего надо! Я знал, куда запрячешь. У меня нос тонкий.
– Тонкий! Вот я тебе расквашу, он будет толстый.
– Расквась! – сказал рыжий и начал засучивать рукав.
Но все обошлось. Постояв, он тоже поднял с пола листочек.
– Пашка, у тебя какая страница? – спросил беленький немного погодя.
– Семьдесят пятая. А у тебя?
– Одиннадцатая и потом дальше, до шестнадцатой.
– Давай разложим на постели, а потом как следует сложим.
– Мы её склеим. Я у дедушки возьму клейкой бумаги, у него есть.
Присев на корточки, они стали ползать, вытаскивая листы из-под кровати, стола и кресла и передавая друг другу. После драки они стояли лицом к окнам, да были к тому же так поглощены своей ссорой, что ничего, кроме себя, не видали. Взявшись собирать книгу, они неминуемо должны были подползти к Алёше: некоторые листочки долетели до его ног. Он уже хотел помочь подбирать, потому что страх прошёл и он очень был рад, что после такого отчаянного сражения не оказалось даже тяжело раненных. Но сначала надо было объявиться. Он решил покашлять. И как раз в этот момент рыжий распрямился, оглядывая комнату, и прямо упёрся своим жёлтым бесстрашным взором в Алёшу.
– Это что? – спросил он. – Ты чей? Витя, смотри!
Но беленький уже подходил и глядел на Алёшу тоже необыкновенно бесстрашными и потому пугающими глазами.
– Наверно – которые приехали к Арсению Романычу из Петрограда, – сказал он.
– Ты из Петрограда? – спросил Пашка.
– Да, – ответил Алёша и поперхнулся слюнкой.
– Чего особенного нашёл в тебе Арсений Романыч! – удивился Пашка.
– Ты что же – все видел? – спросил Витя.
– Да. Извините, – сказал Алёша, поклонившись.
– Ничего. Мы не боимся, – сказал Пашка. – Как тебя зовут?
