его направь на колесо. Направишь неверно, он тебе всю плотину сковырнёт.
– Да ты что вперёд лезешь? Пусть товарищ комиссар объяснят.
– Он верно говорит, – сказал Кирилл. – Направлять должна разумная передовая сила. Такая сила в руках рабочих.
– Видал? – опять торжествующе вмешался Ипат. – Возьми теперь белых. Идут к мужикам, а желают помещиков. Направляют куда не надо. Вот на их голову все и оборотилось.
Он с гордостью уставил почти совершенно белый свой взор на Извекова, ожидая дальнейшего одобрения. Кирилл кивнул ему. Тогда, поощрённый, он задал личный вопрос, как человек, вошедший в доверие:
– Вы будете, видать, из образованных. И мы тут любопытствуем: был у вас какой умысел, что пришли к трудящей революции? Или, может, так почему?
Кирилл не успел ответить.
Винтовочный выстрел раздался в низине, быстро сдвоенный и строенный эхом в лесу, и затем с окраины Репьёвки был открыт недолгий беглый огонь по большаку и по холмам. Чуть в стороне жикнула пуля, дробно пробив себе дорогу через листву.
Никон вскочил, шагнул назад, но остановился, сказал:
– Товарищ комиссар, отойдите за деревце. Так стоять очень на видимости.
Ипат легонько откинул полу шинели, подобрал с травы карты, аккуратно, насколько поддавались обтрёпанные края, сложил колоду и спрятал в нагрудный карман, застегнув его на пуговицу.
– Интересуются определить наши линии, – проговорил он вдруг медлительно, на стариковский лад. – И обманывают опять же, будто ихнее нахождение в селе. А сами вона где!
Он показал отогнутым большим пальцем на лесную опушку.
– Вашим флангом командует сам комроты, – сказал Кирилл, – а моё место за большаком. Мы сегодня должны покончить с бандой.
– Как прикажете, тогда и покончим, – снова ретивым и певучим голосом откликнулся Ипат.
Он проводил Кирилла до лошади и готовно придержал стремя, помогая сесть в седло.
По пути Кирилл встретил Дибича, который вёл группу бойцов, снятую с большака. Дибич был весел и крикнул издали:
– Нервничает неприятель-то! Не терпит больше молчания. Мы заговорим!
Остановившись на минуту, Кирилл и Дибич сверили свои часы, потом командир подал руку открытой ладонью вверх, комиссар громко ударил по ней, и, улыбаясь друг другу, они разъехались.
Ещё ночью натянуло серых туч, они слились в завесу и осели, стало накрапывать. Безветренный, обкладной дождь, – из конца в конец горизонта – тонкий, как туман, внёс в окрестность новые особенности, она начала на глазах меняться. Сразу посвежело, бойцы, лёжа под насыпью шоссе, принялись раскатывать шинели, чтобы укрыться от дождя.
Кирилл обошёл цепь, выбрал себе место посредине и лёг. Все чаще он поглядывал на часы, и все медленнее, казалось, двигались стрелки.
Наступление должно было начаться правым флангом с северного холма. Хвалынскому отряду дана была задача перерезать дорогу из Репьёвки в лес и, развернувшись на запад, продвигаться садами к лесной опушке. К этому моменту приурочивалась атака Репьёвки в лоб цепью из-за большака, в расчёте уничтожить заслон мятежников, отрезанный хвалынцами в селе. Решающая третья часть операции возлагалась на левый фланг, которому предстояло выйти с юга лесом в тыл главной позиции противника.
Весь план представлялся Кириллу абсолютно ясным, и он настолько уже вгляделся в местность и примерил в ней все действия, что, по его убеждению, они не могли произойти иначе, нежели по плану.
Но чем ближе подходила минута, когда правофланговому отряду назначено было открыть огонь, тем беспокойнее становилось Кириллу. Дождь затушёвывал холмы, а лес уже отделяло от Репьёвки сплошное пасмурное полотнище. И, напряжённо глядя через бинокль на погост с потемневшими берёзами, Кирилл чувствовал, что требуется все больше и больше усилий, чтобы лежать неподвижно и не показывать красноармейцам своего беспокойства.
Знакомый голос прозвучал поблизости Извекова.
– А где комиссар?
Он, не приподнимаясь, повернулся на бок.
Ипат, держа одну винтовку за плечом, а другую – наперевес, вёл впереди себя безоружного Никона.
– К вам, товарищ комиссар, – сказал он громко, остановившись под дорожной насыпью и удерживая Никона за рукав.
– Ты как ушёл с позиции? – быстро спросил Извеков, не сразу поняв неожиданную сцену и удивляясь виду обоих бойцов.
В глазах Ипата, выпяченных и точно остеклённых, светилась безумная решимость. Он был бледен, голова его высоко вылезла из воротника гимнастёрки на обнажённой худой шее.
– Товарищ командир приказал доставить к вам дезертира Карнаухова на полное ваше решение.
– Как – дезертира?
– Да брось ты, – промямлил Никон, глядя в землю.
