Филипп Афанасьевич смотрел на свирепого командира, ошеломленно моргая глазами, и не трогался с места.
— Марш!!! — насупив черные мохнатые брови, снова зыкнул комэскадрона, показывая рукой в направлении коновязи.
Шаповаленко сорвался с места, как подстегнутый конь, и, болтая жареной курицей, путаясь в длинных полах шинели, побежал к коновязи.
Казаки, наблюдавшие эту сцену, мгновенно расхватали скребницы и начали усиленно чистить лошадей.
Новый командир подходил к каждой лошади, приказывал называть кличку и что-то записывал в книжку. После осмотра он построил весь взвод и заявил:
— Кони грязные. Настоящему кавалеристу должно быть стыдно. Увидели, что идет поверять новый командир, похватали скребницы. Так делают только нерадивые, обленившиеся люди. Конь в порядке только у товарища Шаповаленко. Чувствуется, что он любит его, но...
Кушнарев, бросив взгляд на Филиппа Афанасьевича, спросил:
— Отчего он хромает?
— Ковать треба, а подков нема, — хрипло откашливаясь, ответил Шаповаленко.
— Сегодня же поезжайте в деревню и подкуйте в колхозной кузнице. Ясно?
— Всех ковать нужно, товарищ старший лейтенант, — ободренно заявил Шаповаленко.
Кушнарев задумался. Он и сам заметил, что надо подковать всех, но где взять подковы?
— Старшину ко мне! — вынимая из планшетки карту, приказал Кушнарев. Оглядев казаков, коротко добавил: — Разойдись! Командиру взвода остаться.
— Я вас слушаю. — Стоявший позади него старшина Ракитин выступил вперед, ловко бросив ладонь к кубанке. Вытянувшись, он ждал приказаний. По звонкому цокоту шпор и бодрому отклику Кушнарев понял, что старшина службу знает.
— Сколько в эскадроне кузнецов? — не отрываясь от карты, спросил комэскадрона.
— Ковочный инструктор один и два штатных коваля, — слегка тронув пальцами вьющиеся колечками волосы, ответил Ракитин.
— А кроме?
— Не знаю.
Ракитин смущенно блеснул светлыми глазами. Он понимал, что ему, старшине, следовало бы знать, сколько в эскадроне людей, знающих ковочное дело.
— Найдутся... — добавил он нерешительно.
— Не сомневаюсь, — протяжно отозвался Кушнарев и вопросительно посмотрел на Торбу.
Захар догадался и тут же ответил:
— В первом взводе Буслов настоящий коваль. Воробьев и Шаповаленко тоже знают, да и я можу. Было б чем работать. Подковать коня — дело нехитрое.
— Но ответственное, — подчеркнул Кушнарев. — Хороший кавалерист должен знать ковку. А карта есть у вас, товарищ старшина?
— Есть, товарищ старший лейтенант!
— Запрягите бричку, обшарьте деревни Лукояново, Озеры, Поздняково, Хмели. Соберите все подковы, новые и старые, и свезите к кузнице в село Ращенка. Оборудуйте горн. Пошукайте...
— А если не дадут? — нерешительно возразил Ракитин.
— Сейчас, ребятки, родная мать от нас отговорок не примет, — меняя тон, ответил Кушнарев. — Выполняйте приказание. А мы с командиром взвода пойдем глядеть дикую кобылицу Урсу.
— Откуда вы ее знаете? — удивленно спросил Торба.
В суете осмотра и поверки он совсем забыл о ней. Урса была в эскадроне предметом постоянных разговоров. Двух смельчаков, пытавшихся сесть на нее верхом, отправили в госпиталь. Один, пролежав десять дней, только что вернулся. Торба рассказал Кушнареву историю Урсы. Недели две назад на станцию Старая Торопа пришел на пополнение эшелон с лошадьми. Часть их оказалась совсем необъезженной. Казаки прилаживали для выгрузки к вагонам специальные мостки. Проводники советовали не беспокоить коней раньше времени, но их не послушали и открыли двери вагонов. Любопытные скопом полезли к лошадям. Сначала раздалось звериное фырчанье, потом треск ломающихся поперечных задвижек. Солдаты запрыгали из вагонов, а следом, через их головы, прямо на насыпь, стали скакать черногривые, темногнедые кони. Любопытные на четвереньках лезли под вагоны. Истосковавшиеся по воле кони с диким храпом развеяли по ветру длинные хвосты и помчались в поле.
Целую неделю ловили их арканами, но Урса так и не далась. Она гуляла привольно по нескошенным хлебам, не давая приблизиться к себе ни человеку, ни лошади. Лишь после нескольких дней сытой жизни она заскучала без подруг и стала навещать коней разведчиков во время пастьбы. Ее не трогали, дали обвыкнуться. Однажды ночью она осмелилась подойти к коновязям и призывным тоскующим голосом дала о себе знать. Ей ответил стоявший с краю конек бойца Мулдасинова. Калибек Мулдасинов, казах, отличный наездник и знаток лошадей, незаметно подкрался и ловко ее заарканил брошенной на шею петлей. Однако на другой же день при попытке взнуздать коня Калибек так был смят горячей Урсой, что его пришлось отправить в полевой госпиталь.
— К этой зверюге и подходить-то страшно, — закончил рассказ Торба.
Неподалеку от взводной коновязи за сосну была привязана темногнедая кобылица. Увидев людей, она гневно зафыркала, рванулась в сторону и, натянув привязанный к дереву цепной чембур, уперлась передними ногами в землю. На лбу, повыше глубоко впавших глазниц, вместо чолки лежал скатанный из репьев комок. Ими же были разукрашены грива и хвост. Когда Кушнарев подошел поближе, кобылица дико захрапела и замотала головой, пытаясь оборвать крепкий чембур. Несколько раз она порывалась подняться на задние ноги. Взглянув на скаковые суставы и широкие голени, Кушнарев угадал породу озорницы.
— Экземпляр! — восхищенно проговорил он, покачивая головой. Протянув руку вперед и приговаривая нежное «олле», он смело подошел к ней, не отрывая взора от ее огненно горящих глаз.
Приехав на станцию Нелидово, Миронов направился в отдел передвижения грузов. Шагая по платформе, он поражался огромным скоплениям эшелонов с грузами и жестоким следам бомбардировки. В гигантских воронках от бомб стеклянела замерзшая вода, валялись исковерканные рельсы, чернела развороченная земля, обугленные бревна.
По путям между эшелонами, о чем-то споря, кучками ходили военные. Стоявшие у вагонов часовые ежеминутно строго окрикивали штатских с чемоданами, узлами, свертками, пытавшихся нырнуть под буфера.
В отделе грузовой службы Миронов стал свидетелем любопытной сцены. Какой-то капитан интендантской службы, перевешиваясь через барьер, совал лейтенанту — помощнику коменданта — пачку бумаг и с горячей настойчивостью доказывал:
— Поймите! Наш груз здесь! Я сам видел. Вагон номер 642, назначение станция Кощенки.
— Вот туда его и направим. Там и получите.
Лейтенант беспомощно рылся в бумагах и ворчливо отругивался от наседавших военных. Он явно был не в курсе дела и совершенно не знал обстановки.
— Да ведь станция Кощенка занята противником!
— Каким противником? — обалдело спрашивал лейтенант.
— Немцами, чорт побери! — не выдержав, закричал капитан. — Немцами!
— Вы не кричите! — взбеленился вдруг лейтенант. — А то я патруль вызову.
Станция Кощенки действительно была занята немцами. Миронов узнал об этом еще утром. Для того чтобы вразумить лейтенанта, он решил вмешаться.
— Капитан правильно говорит. Туда уже грузы направлять нельзя.
— Но и здесь запрещено выгружать, — огрызнулся было лейтенант, но внушительная выправка Миронова и две шпалы на петлицах произвели должное впечатление на лейтенанта. Миронов спокойно разъяснил, что армии отводят на восток, следовательно, и военные грузы надо направлять обратно.
— Обратно?! — хмуро заметил лейтенант. — Обратно нельзя, там дорогу разбомбило,
— Тем более надо выдать здесь!
