– Ты кто?
– Человек, – произнесла Маринка первое пришедшее на язык слово.
Он осмотрел ее колючим, пронизывающим взглядом и, задержав глаза на казачьих шароварах, со стоном проговорил:
– Вижу, что человек, только не пойму; не то парень, не то девка. Ты из какой станицы?
– Из Шиханской, – ответила Маринка уже смелее.
– До Зарецка очень далеко? – спросил он и попытался сесть, но тут же бессильно упал на спину.
– Больше ста верст.
– Сто верст!.. Нет, не дойду. Значит, все кончено… – прошептал он точно в забытьи и плотно закрыл ввалившиеся под бровями глаза.
– Да вы совсем хворый! – Маринка, наклонившись, присела на корточки.
– Больной, дочка, лихорадка замучила, – сказал он и, приоткрыв глаза, снова пристально оглядел странно одетую девушку. – Случайно, не атаман ли у тебя отец?
– Какой атаман! – Маринка замахала руками. – У меня очень хороший отец.
– А атаманы, значит, нехорошие? – На лице исхудалого человека мелькнуло подобие улыбки.
– Мой отец сам атаманов не любит, – с наивной откровенностью проговорила Маринка. – Хотите пирога с луком?
– Пирога-а… – человек часто заморгал глазами. Пирога-а… – повторил он протяжно. Пожевав губами, сказал: – Ты б мне воды, дочка, зачерпнула. Вон там, в котомке, кружка и чайник.
Маринка вытащила из-под его головы котомку. Достала чайник. Сбежала по тропинке к роднику, зачерпнула воды. Человек жадно выпил целую кружку. Попросил было еще, но тут же отказался:
– Погоди, дочка, сразу много нельзя. Вот и легче стало. Спасибо. Как тебя зовут?
– Маришей.
– Ну, а меня Василием. Если бы не ты…
Марина подала ему большой кусок пирога. Василий поблагодарил кивком головы и с жадностью стал есть… Когда половина была съедена, он, видимо, что-то вспомнил и отложил пирог в сторону.
– Будет, – сказал он медленно и вдумчиво. Выпив еще несколько глотков воды, начал расспрашивать Маринку, далеко ли до станицы Шиханской, какая у нее семья, куда она и зачем ездила.
Маринка на все вопросы отвечала с присущей ей откровенностью и предложила отправиться в станицу.
– У нас там и фельдшер есть.
Василий оглядел свою одежду и грустно улыбнулся.
– В таком виде мне нельзя. Атаман-то у вас вон какой, как бочка толстый, сама же рассказала, что без шашки никуда не ходит. Еще в этапную упрячет.
– За что же прятать-то? Вы совсем хворый.
Василий приподнялся. Силы, видимо, возвращались к нему.
– Ты говоришь, зачем меня упрячет атаман? – Василий загадочно усмехнулся. – Непременно упрячет. Личность будет выяснять. А как выяснит, так в Сибирь…
– За что ж в Сибирь-то? – Маринка широко открыла глаза и, что-то сообразив, робко спросила: – Может быть, человека убили?
– Нет, не убивал.
– Так чего ж вам бояться?
– Ну бояться-то, предположим, мне есть чего, да я не из трусливых. Значит, говоришь, до Зарецка сто верст?
– Да, – кивнула головой Маринка. – Не дойдете. – Сокрушенно вздыхая, спросила: – Вы там живете?
– Нет. Не был никогда.
– Зачем же вам в Зарецк?
Маринка удивлялась этому непонятному человеку все больше и больше.
– Где же ваш дом?
– У меня его сроду не было.
Еще не легче! Человек нигде не живет, никогда дома не имел.
– А семья у вас есть? – спросила Маринка.
– Была когда-то. А теперь потерял. Не знаю где.
Василий глубоко вздохнул. Потерев руки, неожиданно спросил:
– Около Зарецка где-то есть золотые прииски, знаешь?
– У нас нет. Скоро, говорят, будут. Купец Буянов открывает. Сегодня к нам в станицу приезжал. И за
