– Мы тоже всю ночь ехали, – продолжала Даша, когда Микешка выпил и поблагодарил. – Хорошо ехать ночью, прохладно… А я все смотрела, как в небе звезды пролетали… Спать неудобно, трясет… А ваш хозяин смешной, правда?
– Он больше, наверное, дурной, – неожиданно вырвалось у Микешки.
Даша тихонько засмеялась и отошла. Ее позвала Зинаида Петровна.
Микешка ласково посмотрел вслед Даше. В синем платье и белой косынке она походила на степную бабочку, порхающую среди кустов серебристого ковыля. Он потер ладонью горячий лоб, нахмурил сросшиеся у переносицы брови и, сам не зная почему, засмеялся. Подняв голову, огляделся вокруг. Все словно бы изменилось… Солнце пробилось через мглистую тучку и засветило с яркой утренней силой. Над степным ковыльным морем высоко парил ястреб.
Микешка стоял с непокрытой головой, загорелый и сильный, и чему-то улыбался.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Все сидели на разостланном ковре. Петр Эммануилович успел шепнуть Зинаиде Петровне, что этому богатому казаку непременно захотелось жениться.
– Не вы ли выступаете в роли свата? – поджав тонкие губы, сухо отозвалась Печенегова, что-то обдумывая. Глаза ее прищурились, брови сбежались к переносице.
– Помилуйте! Эта роль мне совсем не идет, – оправдывался Шпак.
– Уж вас-то я, милый, знаю, – грозя ему маленьким, с розовым ноготком пальчиком, проговорила Зинаида Петровна. – Вас иногда считают французом по легкомыслию, поляком по темпераменту, по некоторым деловым качествам вы можете сойти за англичанина, за еврея… Каков вы сейчас, трудно сказать…
– Вы хотите спросить, на кого я работаю?
– О том, что вы работаете на мистера Хевурда, не трудно догадаться…
Шпак низко склонил голову. «Ох, умна!» – подумал он и, стараясь вложить в слова возможно больше искренности, ответил:
– Сейчас, Зинаида Петровна, думаю поработать сам на себя.
– Вы, Петр Эммануилович, какой-то неуловимый… Я знакома с вами около трех лет, а даже не знаю, откуда вы родом.
– Моя родина там, где больше платят…
– Понимаю! Теперь отвечайте мне: зачем вам понадобилось женить этого рыжего мальчика?
– О-о, поверьте! У него есть какая-то вдовушка, но я ее и в глаза не видел! Предполагаю, что не дурна и не глупа, коли сумела так привязать к себе. Да к тому же наш новый друг непостижимо упрям. Ему захотелось иметь жену – вынь да положь… Он даже успел поссориться… И знаете с кем? С Авдеем Доменовым… Что у них вышло, не говорит. Пробовал расспрашивать, гневается и молчит. У него есть характер… Поговорите с ним и убедитесь. Я с ним знаком всего два дня. Знаю, что ради своей вдовушки он решил порвать с родителями и разделиться. Буду с вами откровенным, мы еще пригодимся друг другу… Сейчас я вступаю в какое-то новое, магометанское или черт знает какое царство, где золото, насколько мне известно, черпают деревенскими пудовками и насыпают в бочонки… Сейчас меня не интересуют никакие гурии.
Зинаида Петровна почувствовала, что на этот раз ее старый друг не лгал. Митька, выпив много дорогого вина, впал в блаженное состояние. Этому способствовало внимание Зинаиды Петровны. Примерно через час она уже знала всю его подноготную и даже историю о двух бочонках с золотом. Не удержавшись, она выкрикнула:
– Продешевили!
– Ну и пусть! Они ить как вороны на падаль, – махнув рукой, ответил Митька. – У нас его на Синем Шихане, как дерьма…
Зинаида Петровна склонилась к Митьке и тихо сказала:
– С этого дня, милый Дмитрий Александрович, разрешите мне быть вашей опекуншей и другом. Я сама устрою вашу свадьбу и предоставлю в ваше распоряжение мой дом…
Это было как раз кстати. Митька расчувствовался.
– Уж я вас так отблагодарю, век будете меня помнить!
Веселье продолжалось. Откупоривались новые бутылки. Шпак, чувствуя, что начинает пьянеть, высказал желание выпить крепкого кофе. У Печенеговой нашелся кофейник, но не было спиртовки.
– В этой проклятой степи и деревца не увидишь, – брюзжал инженер.
– Ты, Петр Эммануилович, нашу степь не ругай. На Урале есть такие леса – медведи водятся. А насчет дров аль там чайник скипятить, это мы сейчас устроим. – Приподнявшись на локте, Митька крикнул: – Микешка, подь сюда!
Микешка руками дергал траву и кормил ею лошадей. Вытерев попоной руки, он подошел и остановился неподалеку.
– Чего ты, байбак, стоишь, как телеграфный столб? – швыряя на скатерть опорожненную рюмку, спросил Митька.
– Ложиться рано, еще ночь не пришла, – посматривая куда-то в сторону, ответил Микешка. По мрачным его глазам было видно, что обида все еще кипела в нем горячим ключом.
– Вот невежа! – возмутился Митька. – Ты когда-нибудь научишься правильному обхождению? Как учил тебя Петр Эмманунлыч? Должен подойти и сказать: «Слушаю».
– Кроме ругани, Митрий Лександрыч, я пока ничего не слышу… А что нужно, можно и оттуда сказать, услыхал бы, не за горами… Мое дело кучерское, коней кормить…
