бы на твоем месте так ручки погрел, а ты нет. Значит, парень ты другой закваски… Ума у тебя много, но в мозгах полное завихрение, как у всех ваших социалистов. Если хочешь со мной работать, то брось свои проповеди… Кое о чем я наслышан, понимаешь, голубь? Кто будет мешать делу, я пикнуть не дам, в бараний рог скручу. Хочешь, перекрещусь и всю правду выложу?
– Выкладывайте! – улыбнулся Василий.
– Тарас Суханов, мой старый сибирский дружок, был самый умнейший человек. А в этих делах оказался бя! Потому зря и погиб. «Зарецк инглиш компани» обвела его вокруг пальца и, прямо скажем, до погибели довела. Он свою совесть никому не продавал.
– А вы, Авдей Иннокентьевич?
– Речь о тебе идет, и меня ты покамест не трогай, голубь. Тарас был человек честный, а они, прохвосты, русское золото хотят лопатой грести… Ну это мы еще посмотрим… Тарас дело знал, а людям не умел в душу заглянуть – вот и расплатился. А у меня в делах своя метода. Я каждого молодчика должен как на ладошке зрить, нутро его чувствовать. О Шпаке я покойничка предупреждал, говорил, что это за фрукт.
– А он, думаете, его не раскусил? – спросил Василий Михайлович.
– Поздно. Потому я и хочу, чтобы у меня клещи на шее не завелись. У себя в Кочкарске я знаю, кто сколько раз в штреке чихнул и сколько бродячий спиртонос золотого песку хапнул. А расчет у меня короткий, сам должен понимать, при каком деле находишься… Можешь Плеханова читать и о коммунии мечтать – это твое дело, но только в мое не встревай… Так-то, голубь. Надеюсь, ты меня понял?
– Отлично, господин Доменов, – усмехнулся Кондрашов, думая про себя о том, как же умен и хитер его новый хозяин.
– Вот и дело. А теперь христом-богом тебя прошу – спровадь этих нахлебников. Это же, братец мой, агенты английской компании!
– Ну а те двое немцев? С ними что прикажете делать? – Говоря это, Кондрашов имел в виду двух инженеров, которых уже после катастрофы нанял Шпак.
– Совсем забыл. Прогоним и их… Погоди маленько. Дай только мне в курс войти… Я, например, в Кочкарске с немчурой живу за милую душу. А почему, спросишь? Да потому, что всю эту братию вот здесь держу. – Доменов показал свой огромный, заросший рыжими волосами кулак.
– Что и говорить! Ручка у вас, Авдей Иннокентьевич, могучая, – подсластил ему Василий. У него были свои виды на господина Доменова.
– А как же, голубь мой, иначе? Ведь ежели о себе не позаботишься, слопают, с потрохами сожрут! С этими двумя я еще маленько поманежу… Работать, стервецы, умеют, и поучиться у них не грех… Посмотрим, а там видно будет. Я нового управляющего выписал. Тоже мой старый дружок, Роман Шерстобитов. Разорился горемыка…
– Я его знаю, – сказал Кондрашов. – Когда же это успел он в трубу-то вылететь?
– Помогли… Сильно Ромка бабенок любил, картишки, ну и влез в долги… Векселя опротестовали, а я их скупил…
– А прииск?
– Ну и прииск, конешно…
– И хозяина вместе с делом?
– И хозяина, голубь… Дружок ведь, куда же его денешь…
– Сердобольный вы человек, Авдей Иннокентьевич!
– А ты, ей-богу, чудак! – Доменов расхохотался. – Все вы социалисты такие, одним миром мазаны. Если бы не мне, так другому достался… Хевурду, например? Они будут наше русское золото хапать, а я на них сбоку смотреть? Так, что ли? Да они бы его, как петуха, общипали! Нет, голубь, я по-божески поступил. С долгами по тридцать копеек за рубль расплатился… А то бы этого не получили, и Ромку в тюрьму упекли. А я ему место даю, положение! Что еще надо?
– Но если он снова начнет в картишки?
– У меня, брат, не очень-то разбалуешься… Ну, голубь, закончим на этом. Мне еще надо исследовательскую карту поглядеть да женушке письмо написать…
– Тут еще заявление насчет школы, – подавая бумагу, сказал Василий Михайлович.
– Это все черноглазая конторщица хлопочет?
– Рабочие хлопочут, у них дети, – возразил Василий.
– Школами, любезный, занимается казна. Это дело находится на попечении государства.
– Долгая песня, Авдей Иннокентьевич. Если мы будем ждать этого попечения, поседеют наши ребятишки…
– Для нас это закон, господин Кондрашов. Я у себя в Кочкарске великолепнейшим манером устроил через горный департамент. Заведем образование и здесь… Не все сразу…
Доменов встал и развел руками.
– Можно подумать, господин Доменов, что у вас в Кочкарске рай, – с усмешкой заметил Кондрашов.
– Рай или нет, а порядок соблюдаем. Ты-то что печешься, голубь? Или хочешь, чтобы булановские чада скорее научились листовки читать?
– Мы хотим, чтобы наши дети буквари читали. В социалисты их еще рановато…
– Ты забываешь, господин Кондрашов, что мы, предприниматели, денежки считать сами умеем…
