– Где барон?! – Глас леди Клотильды напоминал в этот момент рык медведицы, ищущей свое утерянное и страстно любимое дитя. – Где он, я спрашиваю?! Ну!
Толпа молчала, и только один, видимо, больше других поддающийся гипнозу и прочим внушениям, протянул тонким фальцетом:
– А он – у новобрачной…
– Нету там его! – гаркнула невоздержанная Клоти, – Ну?! Всех убью! На части растерзаю! И скормлю собакам! Иль кто-то из вас не знает, на что способна баронесса Дю Персиваль, когда она в гневе? Я – леди Клотильда! И если мне сейчас же не укажут, где эта тварь…
Кто-то подергал Серегу за штанину, и он глянул вбок. На полу, пиявкой прижимаясь к одному из тех, с кем леди Клотильда уже проделала все то, что сейчас только обещала остальным, лежал человечек. Небольшого роста, пожилой, с лицом, почти сплошь покрытым морщинами. И на этом лице, в сетке морщин, плескалась какая-то совершенно безумная радость.
– Слышь, паренек, – заговорщицким тоном сказал человечек, – а она и вправду его убьет?!
В голосе слышалась сумасшедшая надежда. И мольба. Словно бы не об убийстве он спрашивал, а молил пропустить его в землю обетованную…
– Э-э… думаю, да, – дипломатично промямлил Серега. – Эта леди слов на ветер…
– Да! – Человечка словно пружиной подбросило с полу. – ЭТА на ветер слов не бросает, да!
Он ужом юркнул к плечу леди Клотильды, все еще продолжавшей надрывать горло в угрозах и описаниях всего того, что еще она сделает со всеми, кто будет иметь несчастье знать и не сказать ей, где именно сейчас находится барон Квезак. Увы, угрозы были тщетны, толпа угрюмо молчала, понемногу сдавая назад под давлением яростных воплей Клоти. И тут в паузу, потребовавшуюся легким баронессы для выплеска в пространство новой порции крика, вклинился старичок.
– Я знаю, – голос был на удивление счастливым, – где барон! Проведу тебя туда с радостью, леди! С превеликой радостью! Только обещай, что убьешь… Убьешь, да, леди?!
Леди Клотильда молча кинула взгляд на Серегу. Показала лицом и глазами, возведенными вверх, – мол, мы же обещали той, что вверху, что не убьем баронишку, только покалечим, хоть и очень серьезно покалечим…
– Мною, герцогом Де Лабри, – значительно сказал Серега, слыша, как в зале устанавливается тишина и затихает шум шепотков в ощетинившейся толпе, – было дано слово, что барон Квезак не будет убит… а будет только покалечен! До потери трудоспособности: баронской трудоспособности, боевой и всякой другой… Однако почему ты просишь о смерти этого человека? Ты в его замке, на его пиру…
– Слуга, – отчаянно взвыл старичок, – слуга я его, благородный герцог! Два сына было у меня и дочь, а нынче никого нет! Игры барона, забавы его благородия… И по сю пору не знаю, какую смерть восприняли мои деточки от рук барона – легкую, милосердную, или же долгую и мучительную! И что он с ними сделал! Не хочешь убить сам – отдай мне! Мне! Я узнаю… и отплачу…
– Герцог, – с официальной сухостью обратилась к Сереге леди Клотильда, – решайте: или верность тому слову – и тогда мы можем упустить барона (а оставить его в живых – для нас самих будет смерти подобно), или же дайте новое слово, но уже этому человеку, который обещался указать нам, где найти эту тварь…
– Всякий человек – хозяин своего слова, – намеренно легкомысленно сказал Серега. – Я его дал, я ж его и возьму…
– Всякий человек, но не благородный, – еще суше сказала Клотильда. – Отныне перед леди Эспланидой у вас будет долг чести…
– Переживу, – хмуро ответил Серега и кивнул человечку. – Уплачу чем смогу… Веди нас, старче.
– Убить?! – возрадовался человечек. Серега выдавил в ответ кривую улыбку:
– Глас народа – голос Божий… Как скажешь, Сусанин!
Они беспрепятственно прошли через толпу, испуганно подавшуюся в разные стороны при их приближении. Убитый Серегой паренек валялся на полу, под ногами у стоявших. Окровавленный и полузатоптанный. Серегу вновь замутило. И вновь он ощутил свою неподъемно тяжкую вину за все то, что успел натворить в этом мире… Впрочем, здешние обитатели вытворяли вещи и похуже. Хотя это, конечно, еще не повод для того, чтобы им подражать.
Старичок подвел их к стене зала (оборотень, уже в облике черного лиса, вылез из-под одного из столов, оставшихся неперевернутыми, и присоединился к их маленькой процессии), открыл малоприметную дверку и свернул туда. Втроем двинулись следом.
Как бы то ни было, но прозвище “Сусанин”, походя приклеенное им к старичку, все чаще и чаще приходило Сереге на ум. По мере того как они пробирались по темным, заваленным досками и каким-то тряпьем коридорам. Трудно было поверить, что элегантный барон Квезак, покинув общество благородных гостей, а потом и постель новобрачной, мог решиться зачем-то удалиться в эти катакомбы. Чудачество благородного господина? Или все же хитрость его преданного слуги и им сейчас будет каюк с засадой или ловушкой…
Наконец старичок остановился возле одной из дверей. Даже на вид дверка внушала всяческое уважение – толстое дерево, почти сплошь окованное железными полосами. На двери были скобы под дужку висячего замка, но самого замка не было.
– Вот, – сказал старичок и повернулся лицом к приведенной им троице. – Вот где барон Квезак любит проводить свое время… Может, и деточки мои здесь побывали. А некоторые из вас, наверное, уже и засомневались, туда ли я вас веду… Не обманываю ли… Откройте дверку и сами убедитесь, что со мной – все честно, без обману… Жалею лишь, что не решился сам открыть эту дверку ТОГДА – страх одолел.
Леди Клотильда плечом оттерла старичка назад. Рывком отворила дверь.
Или толщина дерева служила звукоизолятором, или было в этой двери еще какое-то, невидимое простому глазу ухищрение, но, как только между косяком и дверью появилась самая что ни на есть крохотная щелочка, на их уши тут же обрушился истошный, воющий крик. А ведь до этого не было слышно ни звука. Клоти ринулась вперед с радостью голодающего, узревшего наконец перед собой ничейный кусок мяса. Серега, не отставая, влетел в дверь следом за ней.
Судя по тому, что ему уже доводилось слышать о бароне Квезаке, представшая перед ними картина была нормой жизни для его высокоблагородия. Помещение, по интерьеру и антуражу больше всего напоминавшее пыточную весьма высокого класса из фильмов с участием фашистского гестапо, ярко освещалось целыми гроздьями факелов, понавтыканных в высокие стоячие канделябры. В центре, спиной к вошедшим, стоял сам господин барон Квезак. Перед ним, на столе, смахивавшем по спожностн конструкции на операционный, корчилось и дико кричало что-то окровавленное и бесформенное.
– Дьявол, – почти нежно пропела леди Клотильда и улыбнулась господину барону, с открытым ртом обернувшемуся к ней. Хорошо так улыбнулась, приветливо. – А ты, я вижу, занят, наш дорогой хозяин? Зря, ой как зря. Потому что шла я сюда такая добрая, думала: вот приду, чик один раз мечом – и все, нет господина барона. Но раз ты таким интересным делом занят, приличнее будет, ежели присоединюсь я к тебе. Ах ты ж моя душка барон… – Она широкими шагами приблизилась к онемевшему от ужаса барону, не смевшему даже пошевелиться, и приставила лезвие эльфийского меча чуть ниже его поясной пряжки. – Не дергайся, амарант мой бесценный, – нежно посоветовала она ему. – А вы, сэр Сериога, совлеките с этого стола несчастного. Оборотень, и ты, холоп, помогите ему!
Кое-как опомнившийся Серега трясущимися руками расстегнул пряжки на толстенных ремнях, крепивших окровавленное тело к столу. Сбоку подошел оборотень, коротко ударил бедолагу в челюсть и хладнокровно взвалил на себя изуродованное тело. Пояснил в ответ на удивленный взгляд Сереги:
– Это чтобы он сознания лишился… Иначе мы его отсюда живым не вынесем, помрет от боли… А ты, холоп, покажи-ка нам какую-нибудь комнатенку. Да чтоб с постелькой.
Старичок с трудом отвел от барона и леди Клотильды глаза, наполненные самым настоящим молитвенным экстазом, и нервно закивал:
– Да-да, все исполню, благородный господин, как пожелаете…
– Холоп! – Похоже, Клоти свой нежный голосок приберегала теперь только для одного барона. Потому что на несчастного старика она рыктла прямо-таки по-звериному – Холоп! Не сметь называть какого-то оборотня благородным господином!
Старичок кинулся отбивать в сторону леди мелкие частые поклоны. Интересно, но почему это
