от территорий, приобретенных в результате двух предыдущих Азовских походов. И только в царствование Екатерины II эти планы начали реализовываться. Инициатором войны, как и во времена Петра I, были турки, однако результат оказался прямо противоположным. Сухопутные войска и флот под руководством Румянцева и Орлова, а потом — Суворова и Ушакова нанесли туркам ряд сокрушительных поражений на суше и на море. В итоге Россия утвердилась на своих исторически естественных границах по берегам Азовского и Черного морей, получила в 1783 году Крым, освободив, кстати, более 10 тысяч русских рабов, и в том же году заключила Георгиевский трактат, согласно которому Восточная Грузия, сохраняя широкую автономию, официально перешла под покровительство России. Этим актом было положено начало ликвидации многовековых междоусобных распрей в Закавказье, освобождению из-под турецкого и персидского владычества исконных грузинских земель, что способствовало сохранению грузинского и армянского этносов.
Менее известна история утверждения России на просторах Средней Азии. Походы киевских дружин, новгородских ушкуйников, донских и волжских казаков за «персидской добычей» отмечены в исторических хрониках, но первой серьезной попыткой освоения этого края следует признать трагический Хиванский поход экспедиционного военного отряда под предводительством князя Бековича в 1717 году и поход Петра I в 1722–1723 годах на Кавказское побережье Каспийского моря, предпринятый им в отместку за нападение на русских купцов в Шемахе. Торговые пути в «полуденные страны» Азии нужны были российскому правительству для взаимовыгодной торговли. Они же явились «яблоком раздора» во взаимоотношениях с Англией, уже признанной мировой империей, обеспокоенной своим практически монопольным правом распоряжаться в этом регионе. Еще одно обстоятельство толкало Россию на освоение этих безжизненных песков с редкими оазисами по берегам естественных водоемов — желание обезопасить свои южные и юго- восточные границы от опытного колониального хищника, передвинуть их как можно дальше от внутренних губерний. И надо сказать, что нашим предкам это удалось — где мирным путем, где малой кровью, а где и с помощью экономической заинтересованности присоединяемых земель и покоряемых народов.
Первый практический шаг в этом направлении был сделан еще во времена Анны Иоанновны, принявшей в свое подданство Абул-Хаира — хана Меньшей орды казахов и сорок тысяч его кибиток. После этого Россия, как бы готовясь к решительному наступлению, более ста лет занималась созданием оборонительно-сторожевой линии, строила города-крепости, превращая их в перевалочные базы нового Шелкового пути, населяла окраинные земли казаками, промышленными людьми, крестьянами. Средняя Азия ждала своего часа — пока Россия не наберет индустриальной мощи и не начнет так называемую средне-азиатскую железнодорожную политику, позволившую доставить к Памиру и Кушке, Персии и Афганистану русское оружие и русские товары. Эта политика и определила судьбу Бухарского эмирата, Кокандского и Хивинского ханств. Земли, прилегающие к железным дорогам, вошли в состав России, а более отдаленные — перешли под ее покровительство.
Говорить о каком-либо национальном угнетении со стороны великороссов по отношению к среднеазиатским народам вряд ли справедливо, ибо только благодаря русским они за сто лет сделали, как считалось, «большой скачок» из феодализма в социализм, а по существу, это был путь из лоскутной национальной чересполосицы и внутриазиатского национального угнетения к созданию национальных республик со своими академиями наук и университетами, своими национальными кадрами, писателями и композиторами, своей национальной культурой и знанием русского языка как средства межнационального общения, своей промышленностью, созданной в основном за счет общесоюзного (считай — российского) бюджета.
Обитатели национальных окраин, малые народы внутренней России в советское время получили собственные национальные округа (10), народности покрупнее — автономные области (8), нации, исчисляемые десятками-сотнями тысяч, получили статус автономных республик уже со своими конституциями и своим законодательством (20), а нации, перешагнувшие миллионный рубеж, наравне с Россией стали союзными республиками (14).
Вопреки этим очевидным фактам, фальсификаторы истории до сих пор пытаются представить Российскую империю и Советский Союз как «тюрьму народов», «империю зла», а отношение великороссов к другим народам — как шовинизм. Жизнь опровергала и опровергает эти утверждения. Под властью ли царя, генерального ли секретаря, но русские разделяли одну общую судьбу с другими народами и судьба эта была не сладкой. «Бесправие не было уделом только иноверцев», наоборот, некоторые «инородцы» имели больше прав, льгот и привилегий, чем русское население.
Хотя нет. Русские, проживавшие на национальных территориях, имели одну привилегию, и эта привилегия — труд. Если в Средней Азии они составляли костяк науки и промышленности, то в Прибалтике их уделом были строительные и рабочие специальности, дорожные работы и малоквалифицированный труд. Без русских, украинцев и белорусов не было бы тяжелой промышленности и машиностроения в Казахстане и Грузии, значительно меньшими темпами развивалась бы экономика Азербайджана и Молдавии. В то же время если в РСФСР первыми лицами в обкомах и облисполкомах, в министерствах и ведомствах могли быть и грузин, и украинец, и еврей, и армянин, то в автономных и союзных республиках русского на руководящих постах можно было встретить крайне редко. Даже в «единокровной» Украине, где русские составляют четвертую часть населения, русскому парню было на порядок сложнее сделать карьеру, чем «украинскому хлопчику». Они же, нерусские, чувствовали себя в России да и в Союзе в целом если не как хозяева, то, по крайней мере, как избалованные дети. А детям у нас — все лучшее: на подъем Нечерноземья денег нет, а на освоение казахских целинных земель есть; на поддержание древних городов России, их исторических памятников и жилого фонда денег нет, но есть на реконструкцию Вильнюса и восстановление Ташкента, строительство Навои или какого-нибудь очередного — бада или — керта; нет мест в Московском университете для рязанского паренька, а для малограмотного «джигита» оно забронировано. И так во всем: в науке, искусстве, здравоохранении.
Но какой разительный контраст в отношении русских к «инородцам», когда русские составляли подавляющее большинство в советском обществе, и «инородцев» к русским, когда те приобрели суверенитет, получили неплохую долю из «совместно нажитого имущества», а меньшинством стали русские… Но стоит ли перечислять обиды и «умножать скорбь»?
И выходит, что Россия оказалась той деревенской бабой, может быть, и не очень образованной, но доброй и отзывчивой, которая в лихую годину приютила осиротевших соседских ребятишек, обогрела их, обиходила, вырастила, построила каждому из них по своим средствам и на своей усадьбе по флигелечку, а они, почуяв себя «большими», взяли да и отгородились от приемной матери и друг от друга частоколом и колючей проволокой.
А теперь спросим себя: есть ли разница в исторических судьбах наших народов, русских и евреев? Ответ, думаю, очевиден.
ДОСОВЕТСКИЙ ОПЫТ ОБЩЕЖИТИЯ
Мы уже говорили о горьком опыте общежития русов-славян с иудео-хазарами, в процессе которого первые приобрели достаточно стойкую аллергическую реакцию на вторых, реакцию, ставящую под сомнение возможность их совместного проживания, ибо между этими народами стояли лицемерие и ложь, притеснение и рабство, коварство и обман и кровь, кровь, кровь… Не случайно в памяти народа сохранились сказания о Казарине и Жидовине, о борьбе с «царем иудейским и силою жидовскою».
После падения Хазарского каганата евреи-ашкенази (иудео-хазары) более ста лет не решались селиться среди русичей и вести свои дела в их городах. Разогнанные Святославом, они затаились на Северном Кавказе, в Крыму и на западных границах Киевской Руси. Шло время. Из памяти новых поколений постепенно исчезла историческая правда о минувшем. В Киеве и в других городах стали вновь появляться евреи. Сначала как пленники и наемные работники, а затем уже и как «самостоятельные субъекты предпринимательской деятельности». Образовывались их общины, возводились синагоги. На торговле и ростовщичестве начал расти их капитал, с помощью которого торились тропки, а потом и дороги к сердцам сильных мира сего: князьям и боярам. Особенно преуспели они при великом князе Святополке II (1093– 1113), разжигавшем вражду между князьями, но потворствовавшем евреям, вследствие чего последние, по
