вернуться в Астрахань, Разин не пожалел. Все они были уничтожены.
Но даже после таких дерзких акций он не решился на открытое антигосударственное выступление. Его увещевали и из Москвы, и с Дона, но он, пребывая в своеобразном кураже еще не битого предводителя разбойничьей орды, обещал раскаяться, но… потом. Во время зимовки 1667/68 года в Яицком городке Разина обхаживали и крымские татары, и взбунтовавшийся против Москвы гетман Левобережной Украины Брюховецкий, но он таки решил, не связывая себя никакими обязательствами, сначала хорошо погулять в свое удовольствие.
Весной 1668 года Степан Разин начал пиратский набег на западное побережье Каспийского моря. Достигнув города Решта, он вступил в притворные переговоры об условиях перехода казаков на службу персидскому шаху, но жители города, догадавшиеся об истинных планах казаков, напали на них и перебили около четырехсот человек. В отместку Разин захватил другой персидский город, Ферахабад, где и перезимовал. С наступлением тепла разинцы «огнем и мечом» прошлись по туркменским городам восточного побережья, после чего обосновались на Свином острове, южнее Баку. Здесь их и атаковал шахский флот, однако победа в морском сражении осталось за казаками. Более того, в плену оказались сын и дочь персидского адмирала.
После семнадцатимесячного «фартового» рейда Степан Разин посчитал, что он достаточно «нагулялся» и что пришло время, повинившись, возвращаться на царскую службу. В августе 1669 года астраханский воевода И. С. Прозоровский уже принимал от донских казаков захваченные ими морские суда, пушки, персидские военные знамена, пленных. Лишь свою «персияночку» атаман не отдал на выкуп, утопив ее в Волге по своей прихоти. Десять дней, завоевывая сердца посадских людей, бражничал Разин со своими казаками в Астрахани, олицетворяя собой удачливых и щедрых богатырей с широкой русской душой. И, наблюдая восторженное отношение к себе, он, видимо, уже тогда решил, что для него больше не существует ни светских, ни духовных авторитетов, что он сам себе «и Бог, и царь, и воинский начальник». Подтверждением тому служили его многочисленные неординарные поступки. Так, он жестоко расправился с царицынским воеводой только за то, что тот посмел вдвое поднять цену на водку во время пребывания его воинства в городе. А как относиться к учреждению в Кагальнике своего особого «голутвенного» казацкого войска? Как расценивать убийство царского гонца и разгон в Черкасске правительства Войска Донского весной следующего года? И чего стоило демонстративное нарушение церковного поста?
В недавние времена Стеньку Разина — безбожника, пьяницу, разбойника и пирата — пытались представить этаким идейным борцом за интересы простых людей, крестьянским вождем, защитником униженных и угнетенных. Даже улицы в центре столицы называли его именем. А таким ли он был на самом деле? Но чего у него не отнимешь, так это умения использовать в собственых интересах внутренние трудности Московского царства, вызванные вот уже семь лет не прекращавшейся войной то с поляками и шведами, то с турками и татарами — войной, требующей напряжения всех сил государства, ослабленного к тому же недавним моровым поветрием.
А кто мобилизовывал эти силы и ресурсы? Кто собирал налоги? Кто возвращал беглых? Кто гнал людей на войну?
Ответ лежал на поверхности — бояре, помещики, приказные, стрелецкие начальники. Вот против этих людей, выполнявших свой долг, и было направлено возмущение народа, испокон веков верующих в хорошего царя и обвинявших его слуг во всех смертных грехах. Именно царских слуг Разин сделал своей мишенью в войне, в конечном итоге заранее обреченной на поражение. Разин и разинцы убивали притеснителей народа, но что они давали взамен правительственной администрации, правительственных мер? Казацкое устройство, воинские поселения, разделение жителей на десятки, сотни с их есаулами и атаманами. С одной лишь целью — грабить тех, кто материально богаче и физически слабее. Но это ведь не прогресс, а самый настоящий возврат к временам Чингисхана.
Тем не менее примитивные лозунги Стеньки Разина срабатывали — люди стекались к нему со всех сторон, сдавали города, шли в бой и на плаху. Весной 1670 года он рассылает своих послов-агитаторов в северные города Московского царства и к запорожским казакам с призывом подниматься против московских бояр, якобы держащих в неволе царя-батюшку и не позволяющих ему облагодетельствовать своих «детушек». Сам же он в это время во главе 7-тысячного отряда казаков и «гулящих людей» подошел к Царицыну. Соблазненные красивыми словами о свободе и равенстве, посадские люди сами открыли казакам городские ворота и устроили им торжественную встречу с последующей попойкой. Жертвами восставших и на этот раз стали новый воевода, Тургенев, а с ним два-три десятка преданных ему людей. Обосновавшись в Царицыне, Разин приступил к организации в нем казацкого управления, но тут ему донесли о стрелецком отряде, идущем по Волге из Нижнего Новгорода для защиты низовых городов. В устроенной Разиным засаде погибло до пятисот стрельцов. Триста человек сдались, предварительно перевязав своих начальников.
Узнав о царицынских событиях, астраханский воевода Прозоровский тут же снарядил до сорока речных судов, посадил на них три тысячи стрельцов и отправил их во главе с князем С. И. Львовым против «заворовавших» казаков. Но у Разина везде были свои «глаза и уши». Его войско, состоявшее уже из восьми — десяти тысяч человек, спешно выступило навстречу правительственным войскам, которые к моменту соприкосновения с казаками оказались полностью распропагандированными и приветствовали атамана криками: «Здравствуй, наш батюшка, смиритель всех наших лиходеев!» Из всех стрелецких начальников в живых был оставлен лишь князь Львов.
Участь Астрахани была практически решена, при том там было достаточно оружия, боеприпасов и продовольствия; что воевода имел в качестве своих помощников опытных иностранных офицеров, а на якоре стоял первый русский морской корабль «Орел» с иностранным экипажем; что гарнизон крепости был обученным и многочисленным. Но там не было одного — желания драться с казаками Степана Разина, так понравившимися посадским и стрельцам за их кратковременное прошлогоднее пребывание в городе. Хуже того, они были практически полностью на их стороне. И когда вечером 21 июня разинцы пошли на приступ, одни их сторонники внутри крепости напали на воеводу и верных ему людей, а другие — бросились открывать крепостные ворота.
На следующий день атаман, подавая пример, собственноручно казнил раненого воеводу, после чего передал в руки «черни» более четырехсот других «начальных людей». Правда, капитану «Орла» датчанину Дэвиду Бутлеру, английскому полковнику Томасу Бэйли и ряду других иностранцев, состоявших на царской службе, удалось спастись.
После массовых и показательных казней в городе начался всеобщий грабеж и всепьянейший кутеж, он сопровождался расправой над людьми, просто попавшимися под руку и чем-то не угодившими победителям. Причем казни, истязаниям и глумлению подвергались не только они, но и члены их семей. Ничто не защищало избранную жертву от самосуда и произвола: ни возраст, ни пол, ни духовное звание. Четыре недели продолжалось это «установление казацкой формы правления» в Астрахани. Наконец вся добыча была поделена, вся водка выпита.
Настал черед и других городов вкусить свободы и равноправия. И вот десятитысячное войско Степана Разина движется вверх по течению Волги. Саратов, а за ним и Самара становятся его легкой добычей. Участь воевод, дворян и приказных людей в захваченных городах предопределена — всех их ждет позорная смерть, зато посадских ожидает казацкая вольница.
Споткнулся Разин на Симбирске. И если посад его принял радушно, то внутренняя крепость, обороняемая боярином Иваном Мстиславским, держала оборону целый месяц — с 5 сентября по 3 октября. Силы защитников таяли, а у осаждавших они увеличивались с каждым днем. Еще немного — и воеводу ждала бы участь его коллег из других низовых городов, если бы к нему на выручку из Казани не подоспел князь Юрий Борятинский: во встречном упорном бою он разбил донцов и разорвал блокаду города.
Убедившись в неминуемости скорого поражения от правительственных сил, Разин бросает на произвол судьбы примкнувшие к нему мятежные отряды беглых крестьян и городской черни. Он уводит своих казаков на Дон в расчете, что ему удастся пополнить свои ряды и подготовиться к новому походу. Но его время уже кончилось. Ореол непобедимого атамана, оберегаемого какими-то тайными силами, поблек. Ни щедрые посулы, ни жестокие расправы с противниками, ни страстные призывы уже не притягивают донцов к их недавнему кумиру. Да к тому же и правительство Войска Донского не на его стороне — думает, как бы выслужиться перед Москвой, как бы изловить злодея. Обстоятельства его задержания в точности неизвестны, очевидно лишь одно — без предательства, без подкупа, без обмана не обошлось. Произошло это весной 1671 года, а 6 июня Степана Разина публично казнили в Москве.
