коварство ордынцев, и, конечно же, личностные характеристики русских князей и их приближенных. В разных ситуациях доминировали разные обстоятельства, а в итоге – война, кровь, горе, слезы. И не стоит все сваливать на объективные законы истории и коварство татар. Достаточно вспомнить, с какой ожесточенностью те же князья воевали между собой еще в доордынские времена, и все встанет на свои места – существенная доля вины за беды земли Русской лежит на Рюриковичах. Об этом же нам говорит и вся последующая история, когда по вине власть предержащих Русь неоднократно оказывалась на краю пропасти.
Если смерть Александра Невского, Миндовга и Даниила Галицкого (1263–1264 гг.), разделившими между собой земли древней Руси, как бы означала конец первого, «притирочного», этапа русско-татарских отношений, то уход с исторической арены сыновей Невского (Дмитрий – 1294 г., Даниил – 1303 г., Андрей – 1304 г.), темника Ногая (1299 г.) и Льва Даниловича (1301 г.), а также перенесение митрополичьей кафедры из Киева во Владимир (1299 г.) можно рассматривать как завершение второго этапа, характеризовавшегося центробежными тенденциями, междоусобными войнами как на Руси, так и в Орде, и взаимопроникновением двух народов, двух культур, двух мировоззрений.
Изначально в Орде сложилась достаточно многочисленная русская колония – из купцов и наиболее квалифицированных ремесленников. Там же в 1261 году было учреждено подворье православного епископа, который считался представителем интересов Руси и всех русских людей при дворе хана. Большое русское поселение как из числа добровольцев-язычников, так и из числа насильственно переселенных христиан было создано при дворе великого хана в окрестностях Пекина. Не нужно забывать и того обстоятельства, что в Золотой Орде постоянно находились в качестве гостей-заложников несколько князей или их близких родственников со своими маленькими, но княжескими дворами. Естественно, все они вступали во взаимоотношения с татарами, и взаимоотношения эти, по сути своей, должны были быть доброжелательными, взаимовыгодными. Примером служил все тот же Александр Невский, побратавшийся в 1251 году с сыном Батыя Сартаком.
Аналогичные процессы происходили и на Руси, где татары обосновались в той или иной форме еще с Батыева нашествия. Сначала это были дикие шайки безначальных кочевников, следующие по пятам основных сил завоевателя и грабившие мирное население, потом – сторожевые заставы татарских орд, кочевавших по вновь освоенной территории, и ямские станции между Ордой и полевой ставкой хана. Нам почему-то очень не хочется вспоминать, что часть Южной Руси (Киев, Переяславль, Чернигов) на длительное время была превращена в «проходной двор» и русской администрации там вообще не было. А между тем об этом нам напоминает судьба Михаила Черниговского, считавшего себя киевским князем. Ему пришлось отсиживаться после возвращения из Польши на каком-то острове на Днепре, поскольку он не смел даже войти в город. Ценны для нас воспоминания Плано-Карпини, заставшего Киев в руинах (1242 г.), а его немногочисленных жителей в жутком рабстве. Об этом же свидетельствует и описание путешествия Даниила Галицкого к Батыю в 1250 году и его успешных боевых действий против темника Куремсы (1257 г.), хозяйничавшего в некоторых районах Южной Руси, как в своих улусах. И выходит, хотим мы того или не хотим, нельзя не признать, что ассимиляция русского народа, чаще всего насильственная, не просто наметилась, но и вовсю уже происходила. Не говоря о том, чем сопровождались походы на Русь многочисленных татарских ратей.
Определенные отношения складывались между нашими двумя народами в период баскачества и в процессе сбора дани. И не нужно обольщаться тем, что в летописях редко упоминается об этом весьма неприятном явлении. Дань мы платили. Первые сборщики дани, по информации И.Б. Грекова, появились на Руси еще в 1238 году в Угличе, а первый баскак, по свидетельству Плано-Карпини, – при Ярославе Всеволодовиче. Возможно, что деятельность этого баскака-сарацина была ограничена по месту и времени, но взялся он за дело круто – вплоть до захвата молодых мужчин и женщин, не находившихся в браке, каждого третьего сына в семье, всех нищих и бездомных. Остальное население он обложил непомерной данью, невыплата которой грозила рабством. Следующие упоминания о «численниках» и баскаках мы встречаем в хрониках 1257 года (начало правления хана Берке). Тогда в землях Суздальской, Рязанской, Муромской ставились десятники, сотники, тысячники, темники, непонятно, правда, какого роду-племени – летописи об этом умалчивают. Есть только оговорка, что в основном это были баскаки-откупщики, а таковыми могли быть и русские – сохранилась же история об отступнике Изосиме, который принял магометанство в угоду татарскому баскаку и хуже иноплеменников угнетал своих прежних сограждан – жителей Ярославля. В другом месте мы читаем о баскаке Рязанского княжества некоем откупщике Ахмате Хивинце – собирать дань ему помогали стекавшиеся с разных сторон «негодяи всякого рода», в том числе и русские. Несколько раз в источниках упоминается и безымянный Великий Баскак, однако оценка его действиям не дается.
Среди любого народа можно найти и отъявленного злодея, и добропорядочного человека. В свите баскака или татарского посла тоже находились добропорядочные люди. Некоторые из них, познакомившись с русским бытом, перенимали наши обычаи, обзаводились хозяйством, крестились, заключали брачные союзы. И таких случаев было немало. В княжеской среде стало модным брать в жены православных татарских ханшей, вместе с ними на Русь приезжали целые семейства их приближенных, которые, в свою очередь, приобщались к русской повседневности. Не отставали от князей и простые воины, купцы, ремесленники.
Другой мощнейший поток татарских переселенцев на Русь – это язычники, убегавшие от насильственной исламизации, а также профессиональные воины, искавшие для себя службу и ставшие впоследствии ударной силой русской конницы.
Так складывались взаимоотношения Руси и Золотой Орды к концу XIII века, отношения непростые, часто трагические. Однако русская пословица гласит: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Мы уже говорили, что на русские земли имели свои виды многие западно-европейские державы, и в первую очередь Ватикан, стремившиеся не только захватить страну, но и разрушить уже устоявшееся мировоззрение народа, его традиции и веру Православную. Защитить все это нам татары и помогли своими ярлыками на княжение, своими походами на Венгрию, Польшу, Литву, своими отрядами, присылаемыми по просьбе русских князей, в частности для обороны Новгорода и Пскова от немецко-датских рыцарей, пришедших мстить за нанесенное им поражение под Раковаром в 1268 году, для защиты Смоленска от литовского князя Тройдена (1274 г.) и наказания того же Тройдена, отнявшего у Льва Даниловича несколько галицких городов.
И вообще, Северо-Восточная Русь, находившаяся с Золотой Ордой то ли в вассальных, то ли в союзнических отношениях, воспринималась Западом как сама Орда, а поэтому, памятуя ее недавний поход в сердце Европы (1241–1242 гг.), никто особенно рисковать не хотел. По этой же причине до поры до времени не трогали и Галицко-Волынскую Русь, несмотря на ее заметное ослабление при возрастающей мощи западных и северных соседей.
Вот так расположились звезды для Руси во второй половине XIII века.
Глава 2
Итак, с уходом с исторической арены сыновей Александра Невского и ликвидацией самостоятельности Дунайской Орды для Северо-Восточной Руси и Волжской Орды наступил совершенно новый этап. Закончился несчастный для Руси период (1272–1304 гг.), когда Василий Ярославич, Дмитрий и Андрей Александровичи привели за время своего княжения не менее четырнадцати татарских ратей, которые принесли русскому народу неисчислимые бедствия и способствовали такому отчуждению и обособлению городов, что на съезды князей русских не приезжали даже князья смоленские и рязанские, не говоря уже о полоцких, туровских, курских, черниговских. Да и само Владимирское княжество при непосредственном участии Орды раскололось как глиняный горшок. Самостоятельными стали Костромской, Ярославский, Тверской, Переславский уделы и даже мизерный Московский. Великий князь играл все меньшую роль на политической сцене. А в довершение ко всему ярлык на великое княжение (1304–1317 гг.) был передан не прямому потомку Александра Невского, а его внучатому племяннику Михаилу Ярославичу Тверскому,
