– Это для нас.
– Мыться будем?
– Вообще-то вариться, но одно другому не мешает… Дед! Ты слепой?! Кушать нас будут, ку-шать!
– Как это?!
– Обыкновенно! Кости в суп, уши – на холодец! Меня, пока сюда несли, детально просветили в смысле меню…
– Меня… будут… есть? – с запинкой переспросил контуженный.
– Да!
– Меня? Хайдена Эйгона? Барона Эйгона Эндлесского?! Съедят?! – даже не ужаснулся, а искренне возмутился рыцарь. И опять удивился. Он – злится? Странно. Непонятно почему, но как это странно! Такое ощущение, что долгое время не дышал, а потом…
– Съедят, дружок, и за милую душу… Барона? Ты сказал – барона? Ты что, аристократ?! Настоящий?!
– Род Эйгонов древнее королевского, – пожал плечами Хайден (взял себе на заметку – вспомнить, кто такие эти Эйгоны?) и поерзал на крюке. Прочный. – Сэр Аркадий, мне не нравится это место. Надо отсюда уходить.
– Ага… попробуй! – Ильин кивнул на Пециллу. Та, напевая, сыпала в котел какие-то пахучие специи. – Тетенька на плотный ужин настроилась. И муженек у нее опять же… Репа – во! Плечи – во! Спина – как футбольное поле! Да сам посмотри, вон он как раз на пороге нарисовался…
Хайден повернул голову и оценивающе оглядел трусящего к костру Барбуза с вязанкой хвороста на спине. Ну да, красотой не блещет, изящным телосложением – тоже, но уложить такого опытному рыцарю большого труда не составит.
– Гимры больше, – сказал барон. – Но мы их били.
– Кто – «мы»? И кто такие «гимры»?
– Не помню… – Хайден потянулся к ножнам и тихо выругался – проклятый доспех заржавел напрочь! Сгибались только пальцы на перчатках. Ладонь на рукоять меча положить еще можно, но чтобы его вытащить и тем паче хотя бы раз замахнуться – об этом, увы, не могло быть и речи…
– Сэр Аркадий…
– Ой, слушай, да брось! Ну какой я сэр, мы же не в Англии… Давай на «ты»! Все равно скоро в одном котле кипеть будем…
– Я не хочу кипеть в котле.
– Так и я не хочу. Но что-то мне, знаешь ли, подсказывает, что наше согласие здесь никому не требуется…
– Возьмите мой меч и зарубите обоих. Они стоят спиной, очень удобно, – абсолютно серьезно и по- деловому подсказал барон.
Аркаша уставился на него широко раскрытыми глазами:
– Зарубить? Ты… обалдел, что ли?! Это тебе не кочан капусты, это же живые люди!!
– Это людоеды. И есть они собираются нас с вами. Если бы я мог двигаться, я бы вас не просил. Берите меч, сэр!
– Ни за что! – яростно замотал головой молодой медик, который в своей жизни ни разу никого не убивал, кроме разве что вирусов и тараканов, и то последних не без смутных угрызений совести. – Я – врач, а не убийца!
– Вы – самоубийца! – вышел из себя Хайден. Удивляться своей реакции уже не стал – не до того было…
– Именно – самоубийца! Как догадался?! – хмыкнул Аркаша. – Кроме того – с таким диагнозом, что мама не горюй! А раз уж все равно помирать, так и незачем лишними грехами сверх меры отягощаться… Я, между прочим, на вакантное место в раю рассчитываю!
– Тогда я сам! Снимите меня отсюда!
– Каким каком?! Я так же, как и ты, на вешалке болтаюсь! А рук на спине у меня нет, если ты еще не заметил! Были бы – давно б смылся уже…
– Подпрыгни на крюке, остолоп, – негромко, почти ласково, посоветовал начинающий звереть барон, – ремень порвется, вниз упадешь… а потом – снимай меня, и я тебе покажу, как у нас в семье поступали с трусами!!
– Ах так?! Трус я, да?! – возмутился Аркадий, замахиваясь на обидчика его же шлемом. – Ну и виси тогда тут до второго пришествия, банка консервная! Я – трус?! Да я… я… я уши драл, я Киев брал, я компьютер два раза видел!! И таких, как ты, махровый пережиток феодального строя… У-у-пс! Гражданочка, вы зачем такой большой ножик в руки взяли? Уберите от греха, не дай бог, ведь порежетесь и все равно не умрете…
К ним неторопливо приближалась позабытая в пылу спора людоедка. В руках у нее поблескивал широким лезвием мясницкий тесак. Последнее обстоятельство Ильину совершенно не понравилось. Особенно если учесть, что нежный взгляд великанши был обращен исключительно в его сторону, а отнюдь не на грязного непрезентабельного барона, которого, ко всему прочему, перед употреблением надо было еще и из заевших доспехов выковырять…
– Ха-а-айден!!
– А что я могу сделать, сэр? – спокойно осведомился тот, глядя в потолок. Собственно, Аркашу ему было не жалко – в отличие от гнева и гордости, сострадание в нем почему-то не проснулось… просто хотелось проучить упрямца. – Я же этот… как вы сказали? Пережиток?
