Девушка белозубо улыбнулась, окончательно «добив» и без того прибалдевшего медика, и представилась:
– Кармен!
– Электра[1]? – брякнул Аркадий, расплываясь в восторженной улыбке.
– Но… Я есть Кармен Идальго де Эспиноса Эстебан Мария у Вальдес Хуан Муан Эскобара!
– Аркадий! – представился медик, протягивая руку.
Девушка не обратила на этот жест никакого внимания:
– Приятно быть познакомиться. А теперь, пор фавор, вы быть так любезны отойти от мой фургон?!
– Пожалуйста… – Вирусолог шагнул назад, зачарованно провожая взглядом покачивающийся и тающий в пыли купол повозки. – Кармен… Как там дальше-то? А, неважно…
– Цыганка, – сказал Хайден.
– Нет, – уверенно покачал головой Аркаша. – Испанка! Или мексиканка, они там тоже по-испански говорят… кака-ая девушка!
– Вообще-то, сэр, мы хотели найти трактир.
– Тьфу ты! Хайд, где твое чувство прекрасного?!
– Когда я так голоден, сэр, мне как-то не до романтики… Так мы идем наконец?
– Идем, – пожал плечами Ильин. – Тебя ж не переспоришь…
Поймав на себе издевательский взгляд барона, вирусолог независимо передернул плечами:
– И вовсе не потому я с тобой соглашаюсь, что она туда поехала! Я, может, тоже есть хочу…
– Угу.
– Хайд.
– Что? – сделал удивленное лицо рыцарь. – Разве я что сказал?
– Ну тебя… никакой мужской солидарности…
– Будет вам солидарность, сэр, будет, – щедро пообещал барон. – Но – только после ужина!
– И на том спасибо… – кисло отозвался Аркаша и, кинув прощально-мечтательный взгляд на исчезающий за пригорком фургон, вздохнул: – Эх, старик! Вот так всегда и бывает – не успел ты ее встретить, как – хоп! – и она ускользает… уходит, даже не обернувшись…
– Да, – задумчиво сказал Хайден, – уходит. Навсегда…
– Что? – обернулся вирусолог. – Ты чего?
– Не знаю. – Что-то зашевелившееся было в душе барона утихло. – Не помню. Но когда-нибудь вспомню…
Озадаченный странным выражением лица своего спутника, Аркадий открыл было рот, но почему-то промолчал. «Вспомнить-то он вспомнит, – вдруг подумалось медику. – А вот надо ли?»
…Мешок грузно плюхнулся на землю. Заплатка на его холщовом боку надорвалась, и зерно с тихим шорохом посыпалось в пыль. Аркаша взвыл:
– Все! С меня хватит!
– Сэр, успокойтесь. – Хайден с таким же мешком на плечах, согнувшись под тяжестью ноши, медленно дошел до телеги и опустил на нее свой груз. – Осталось всего шесть. Зато хоть согрелись немного.
– Не могу я больше! – У вирусолога было такое ощущение, что он на собственном горбу волок товарный поезд от Москвы до Одессы без остановок. – Я человек умственного труда, а не грузчик! Это просто издевательство какое-то!
– Если хочешь есть – заплати, – пожал плечами барон, берясь за очередной мешок и взваливая его себе на спину, – а не можешь заплатить – отработай…
– От работы кони дохнут! И вообще, где ты таких мыслей понабрался? Ты же из благородных, кажется… – С глубоким вдохом Ильин присел на корточки, ухватился за горловину мешка обеими руками и волоком потащил его к телеге. – Дожил! Работаю как проклятый за прокорм. Хотя моему бате это бы понравилось… он всегда, понимаешь, мечтал, чтобы я зарабатывал руками, а не головой! Вот, домечтался…
– Мое зерно?!
Медик обернулся. На пороге трактира стоял их наниматель – жуликоватого вида низкорослый типчик, согласившийся проспонсировать ужин двух «бродяг» за помощь в погрузке товара.
– Ты его рассыпал!!
– Я? – Аркадий обернулся. Двор пересекала светлая змейка спелых пшеничных зерен. – А… э… у вас, между прочим, тара слабая! Вы мешки в какой конторе заказывали?
– Что-о?!
– Я так и думал, небось чистой воды китайская подпольная мануфактура… Так вот туда, извиняюсь, и жалуйтесь!
– Разорили! – завопил торговец, хватаясь за голову. – Ограбили! Без куска хлеба на старости лет оставили! Кто мне теперь за испорченный товар заплатит?!
