принес, что нужно?
— Все! — с заслуженной гордостью объявил Иван. — Щас мы тебя на родину наладим… Давай, в пентаграмму становись… Ты сам-то дойдешь? — выглядел его пленник еще хуже, чем утром.
Кьетт встал, покачнулся и бодро заверил:
— Дойду!
И впрямь дошел. В пентаграмме сразу сел на пол, обхватив руками острые колени, а потом спросил заботливо:
— Иван, а ты не хочешь куртку надеть?
— Зачем? — не понял тот. В комнате было тепло, даже душно. Или магическое перемещение демонов и лиц им подобных сопровождается поглощением тепла из окружающей среды? Ивану живо представилась промерзшая насквозь комната: иней серебрится на стенах и мебели, сосулька свисает с лампы, на полу хрустит корочка льда…
— У нас во Флангальде сейчас прохладно.
— А?
— Прохладно, говорю, у нас во Флангальде. Весна затяжная в этом году, снег не сошел до сих пор.
— А я тут при чем?!
Кьетт беспокойно заерзал.
— Ты-то?.. Знаешь, я все лежал, думал-думал и решил: ты отправишься со мной во Флангальд!.. И даже не спорь! Зачет я пропустил. Стану оправдываться — мне никто не поверит, решат, что вру или вообще спятил. Но если я предъявлю тебя, такого чужеродного и экзотического, и ты мои слова подтвердишь…
— Стоп! — заорал Иван в голос. — И не надейся! Никуда я не отправлюсь! Решил он, видите ли! А меня нельзя было раньше спросить?!
— А ты меня спрашивал, когда сюда тащил? — невозмутимо напомнил Кьетт. И продолжил проникновенно: — Послушай, Иван. Я — магическое существо. Ты — нет. Конечно, шарлатаны ваши крови моей выпили немало, но даже теперь у меня хватит сил заставить тебя сделать все, что я пожелаю. В окно выпрыгнуть. Родного отца зарезать. Отправиться хоть во Флангальд, хоть в Черные Сферы. Но я этого не хочу, понимаешь? Это неправильно — лишать разумное существо собственной воли, так не должно быть. Просто ты сделал глупость и обязан ее исправить, это твой моральный долг. Есть же у тебя совесть?.. И потом, сам посуди, когда еще тебе выпадет случай побывать на другом уровне бытия? Учитывая, как плохо у вас с магией! Может, это твой единственный шанс? Главное, меня упрекал, что я вашей жизнью не интересуюсь, а сам?! Сидишь как пришитый в своем мире — никакого кругозора, одно и то же день за днем…
Да, это создание умело убеждать. Так тошно и скучно вдруг стало Ивану — четыре стены, две кровати, три стула — два хороших, один «гостевой», с ножкой, имеющей коварную привычку подкашиваться… Завтра понедельник — четыре пары, и снова четыре стены… В кои-то веки случилось в жизни что-то небывалое, чуть приоткрылись неведомые горизонты — и вот сейчас он захлопнет их собственной рукой, закроет навсегда, как и не было ничего…
— И вообще, что ты теряешь? От силы час времени уйдет — от мясной лавки до академии дойти! А там у нас знаешь какие специалисты — в момент тебя назад вернут, без всяких мертвых пальцев и пентаграмм! Соглашайся, ну?..
И он согласился.
И сделал все как нужно: шерсть, окровавленный платок и розмарин сжег. Конскую мочу с пеплом смешал, используя для разбалтывания смеси указательный палец манекена (принял столько страданий ради такой ерунды, как будто ложкой нельзя было обойтись!), заклинания прочел без запинки. А когда пентаграмма озарилась изнутри мерцающим синим светом — прыгнул внутрь и вцепился в плечо Кьетта…
Потом был свет, и грохот, и тьма…
«Вот так, должно быть, и помирают люди», — мелькнула последняя, полузадушенная мысль…
Глава 2
На самом деле никто не умер.
Они сидели плечом к плечу на плоском и широком камне, о шершавую поверхность которого только что очень чувствительно треснулись. Холодно было — зуб на зуб не попадал, и куртка толком не спасала.
Ветер гнал по низкому багровому небу рваные клочья черных туч. Невыразимо унылая равнина тянулась на все четыре стороны горизонта, сколько хватало глаз, — ни деревца, ни самого чахлого кустика, только редкие плоские камни, чуть выступающие над топкой серой почвой. В воздухе висел запах тлена, как в старом погребе. Мертво, голо, беспросветно. Признаков жизни — никаких…
— Да-а, — с чувством протянул Иван. — Мрачное же место — этот твой Флангальд…
— Место мрачное, — согласился Кьетт. — Но кто тебе сказал, что это Флангальд? Я бы сказал, ничего общего!
— То есть… как?! — опешил Иван. — Если это не Флангальд… Нет, ты УВЕРЕН?! Может, просто место тебе незнакомое, ну в сторонку нас отнесло, я ведь в колдовстве не очень смыслю… не рассчитал малость…
— Я уверен АБСОЛЮТНО. ЭТО НЕ ФЛАНГАЛЬД! — отчеканил Кьетт.
— А что же тогда? Где мы вообще?! — В голосе Ивана явственно слышались панические нотки.
— Откуда мне знать? — пожал плечами Кьетт, сохраняя внешнее спокойствие. — Колдовал ты, тебе виднее, куда нас забросило! — Помолчал и добавил: — Должно быть, ты сделал что-то не так.
— Что я мог сделать не так? — искренне возмутился Иван. — Все, как написано: сжег, смешал, сказал…
Кьетт окинул его подозрительным взглядом.
— Может, компоненты плохие были? Знаешь, с кровью девственниц всегда есть риск. Торговцы так и норовят…
— Девственница она была! — перебил Иван свирепо. — Головой ручаюсь!
— Ну ладно, ладно, — поспешно согласился Кьетт, бурная реакция товарища по несчастью его, похоже, напугала, — девственница так девственница, тебе виднее. Наверное, это шерсть негодная оказалась, подсунули вместо крысы крашеного хорька…
— Я ее самолично состриг с живой толстой белой крысы…
— А-а! — обрадовался Кьетт. — Так с серой надо было! Белые для магии плохо подходят… Хотя нет. Не мог цвет такое радикальное влияние оказать, чтобы на другой уровень перебросило! Во времени сдвинуть, на день вперед, на день назад — куда ни шло. Но в другой мир… Нет и нет! Не в шерсти дело. Моча ослиная была?!
— Сам. Из-под кобылы. Собрал.
— А ты хорошо смотрел? Может, она была мул?
— В нашем мире, чтоб ты знал, мула днем с огнем не сыщешь. Это была отличная беговая кобыла… Понял! Бабка обманула, зараза! Какую-то дрянь вместо розмарина подсунула! Убить мало!
— Не клевещи на бедную старушку, — велел Кьетт сурово, — это грех. Розмарин был настоящий, я без тебя одну веточку нечаянно съел. Люблю розмарин до страсти.
— Ты съел, вот и не хватило!
— Ерунда. Там его за глаза было! На пять раз хватило бы!
— Тогда что?!
Пару минут они сидели молча, сверля друг друга обвиняющим взглядом. Потом снова заговорил
