Очень полезная книга

Как на грех, граф был не в духе —
Одолели его мухи:
С этим злобным насекомым
Все мы смолоду знакомы.
Он схватил большой кинжал,
Жениху им угрожал,
За бесчестье и коварство
Повелел покинуть графство.

На красотку плюнул рыцарь
И уехал за границу,
А бедняжка Катарина
Принесла в девицах сына…
Граф-папаша чуть не плачет,
А все вышло бы иначе,
Если б в воздухе вокруг
Не носилось столько мух!

Дочитал, спросил с живым интересом:

— Ну как? Получилось? — и добавил, на случай, если кто не понял: — Катарина — это человеческое имя. Это про людей стих, я подумал, про нолькров Мастеру неинтересно будет, он же сам человек… Ну чего вы молчите-то? Зря я, что ли, старался?

Иван с Влеком переглянулись. Хихикнули. Потом Иван решился заговорить:

— Знаешь, не хочу тебя огорчать… но боюсь, что зря. На высокую поэзию это не потянет, и с площади нас погонят в три шеи. Хоть оно и про людей.

— Неужели так плохо? — Кьетт выглядел удивленным, но отнюдь не обескураженным. — А вроде бы в рифму. Ну ладно, раз у меня не получилось, Иван, давай тогда ты! — Это было сказано без малейшего вызова, поэтических амбиций нолькр был лишен начисто.

— Я совершенно чужд поэзии! Мне никакой камур не поможет! — честно предупредил Иван, с отвращением пережевывая вязкое нечто. — И про что писать, представления даже не имею!

— Так не бывает, чтобы камур не помог! — со знанием дела уверил Кьетт. — Ты давай глотай, хватит его мусолить! Сочини что-нибудь философское и глубокомысленное, чтобы сразить посланцев интеллектом, раз уж поэтической выразительностью нам не взять.

— В нашем мире сейчас такая модная тенденция — писать стихи неясного, размытого содержания, — добавил от себя снурл. — Попробуй, вдруг это окажется новшеством и посланцы его оценят?

— Не слишком ли многого вы от меня хотите? — рассердился Иван и камур свой проглотил.

Должно быть, в нем и вправду содержалось что-то наркотическое. Вдруг как-то мутно и одновременно гулко стало в голове, почему-то нахлынули спутанные воспоминания последних школьных лет… и сами собой полились стихи — только успевай записывать! Причем такое лезло, что на трезвую голову точно не сочинишь!

Аксолотль — личинка амбистомы.
Апокалипсический сюжет…
Есть у амбистомы хвост огромный,
У меня же ничего такого нет.

По законам странно объективным,
Я — материя, все движется во мне!
Аксолотль — он дышит инстинктивно,
Потому мы родичи вдвойне.

Все в процессе общего развития —
Как галактики летят от центра к краю…
Амбистомою сумел, наверно, быть бы я,
Но зачем мне это — я не знаю.

Аминокислотными цепями
Меж собою связаны навек.
Амбистома — странное создание,
И еще страннее человек…

В этом вихре сверхматериальном
Из молекул, атомов, планет
Нет конца познанью мирозданья
И конца движенью тоже нет.

Амбистома — вот венец творенья
В мире отрицаний отрицанья!
Есть у аксолотля жабров перья,
У меня — увы — одно сознанье.

Эволюция закручена спирально —
Аксолотль — пространство-амбистома…
Может размножаться не случайно
Странная неотеническая форма!

— Ну вот, как-то так, — скромно подытожил Иван и умолк в ожидании критики. Собственное творение казалось ему полным бредом, он ждал насмешек.

Но Болимс Влек одобрительно кивнул:

— Да, это именно то, что я имел в виду! У нас теперь все так пишут.

И Кьетт согласился:

— Да-а, вот это высокая поэзия — не подкопаешься! — И хоть почудилась Ивану в его восхищении ирония, на самом же деле оно было совершенно искренним, просто в поэзии нолькр не разбирался совершенно. — Чудесный стих! А говорил — камур не поможет! Еще как помог!

— Прекрасное стихотворение! — вторил снурл. — Философское, полное скрытого смысла…

— Нет, вы серьезно, что ли? — поразился Иван. — Думаете, с этим можно идти на площадь?

— Безусловно! — подтвердили спутники в один голос.