Зря мучился, кстати. Маг его предложения не одобрил, сложил трубочкой тонкие губы, протянул капризно:
— Ну-у, отпустить! Это слишком скучно, это ничему их не научит! Прощение тоже надо заслужить! А поступим-ка мы вот так! — Он звонко щелкнул пальцами, будто развязный клиент в ресторане, только что «официант!» не закричал.
Герои отвалились от потолка, медленно, легко и мягко, как осенние листья, спланировали вниз. Безобразные корни с их конечностей по дороге исчезли, и рты образовались на старом месте. На пол они приземлились и сели уже прежними. Почти. Кое-что все-таки изменилось, а именно — рост несколько уменьшился. Всего-то раз в десять, не больше. Скажем так: если бы дело происходило в нашем мире, гардероб куклы Барби пришелся бы Гамизе как раз впору. Ну и друзья вышли ей под стать. Теперь чулан замка Фазот стал для них огромен — живи да радуйся!
Но что-то не было заметно радости на их крошечных лицах, одно лишь смятение. Мир вокруг изменился до неузнаваемости, и они не могли так быстро осознать, что именно произошло.
— По-моему, это жестоко! — очень твердо, без обычной своей робости сказал снурл. — Да, это жестоко. Слишком. Так нельзя.
Татуированные бровки мага поднялись домиком.
— Нельзя?! Ты уверен? А мне кажется, неплохо получилось! Эти господа возомнили о себе слишком много, надо их вернуть к действительности, дать почувствовать, какое место в мире они занимают. Но это не навсегда! Да-да, не думайте, будто я жестокое чудовище, неспособное на милосердие! Они отправятся с вами в путь. И если проявят себя хорошо, окажутся полезными — по возвращении я сниму с них заклятие… Вы меня поняли? — Он наклонился к героям, уже сообразившим, какого рода несчастье их постигло.
Ответом ему был писк, полный отчаяния и бессильной ярости.
— Ой! Это нам придется повсюду таскать их за собой?! Всех троих?! — расстроился Кьетт. Герои ему не нравились в любом своем масштабе, и не было ни малейшего желания терпеть их общество постоянно.
Маг на минуту задумался, потом изрек:
— Да! В чем-то ты прав. Трое героев в пути — это слишком большая обуза, достаточно будет и одного. Выбирайте любого, остальные пока поживут в кукольном домике дочери гофмейстера Саза. Там они никому не причинят хлопот, а девочке поручим их кормить. Она будет рада.
Нельзя сказать, что такое решение всех устроило, но один все же лучше трех. По-хорошему, и от него следовало бы отказаться, но не осмелились. Побоялись, как бы самим под раздачу не попасть, не загреметь в кукольный домик. Ведь известно, что психам противоречить нельзя. А психам, облеченным властью, — особенно!
— Давайте девку возьмем, эту, как ее… на «г». Вроде бы ведьма она, может, пригодятся ее навыки? — предложил Иван.
— Не надейся! — злобно взвизгнуло снизу.
— Именно что ведьма! — фыркнул Кьетт. — По характеру. Ты подумай, какие у нас с ней возникнут сложности с… в… — Он не сразу подобрал достаточно деликатные слова. — В плане отправления естественных потребностей! И самим каждый раз куда-то прятаться, и ее выгуливать… Больше хлопот выйдет, чем пользы. Лучше драконьего убийцу возьмем, пусть по ночам крыс отгоняет. Эй, ты ведь справишься с крысой, правда? — Вопрос прозвучал вполне дружелюбно, почти без издевки.
— Я и с тобой справлюсь, ничтожный! — В писке рыцаря прозвучали рыдающие нотки.
Однако Кьетт воспринял угрозу по-своему.
— Вот видите! Даже со мной справится! А ведь я гораздо крупнее крысы! Берем?
— Нет, — отказался снурл. — Не станем этого брать. Он самый противный, спесивый слишком. — Крошечные глазки рыцаря полыхнули яростью, а кому понравится такое о себе услышать? — …Лучше вот того, брюнета. — Он показал пальчиком, в его мире этот жест некультурным не считался.
— Правильно, — одобрил Иван. — Этот хоть не возникает.
— Ну да! — подхватил нолькр. — И еще он умеет петь арии. Если у нас возникнет денежная нужда, посадим его в стеклянную банку, и пусть поет на ярмарках на потеху толпы. А я стану обходить почтеннейшую публику с шапочкой и собирать медяки.
— Он не сможет петь, — резонно возразил Иван. — У него голос стал совсем не тот.
— Подумаешь, голос! Пусть поет фальцетом. Главное, чтобы слух был!
…Маг Зичвар Ха-Цыж слушал их безумный спор с таким блаженным видом, будто на душу его лились целые потоки бальзама и елея.
Окончательный выбор был сделан в пользу Лекко Амезу. Или уместнее сказать «во вред»?
После трапезы им было разрешено выйти из замка, ознакомиться с достопримечательностями столицы.
Да тут было на что посмотреть! На что был странен провинциальный Гемгиз с его хаотичной планировкой, столичная Зениара давала ему сто очков вперед. Она казалась не настоящим городом, а материальным воплощением жутковатого сна, но не лишенным своеобразного очарования.
Откровенно безобразными были лишь несколько больших домов, обрамляющих замковую площадь, при ближайшем рассмотрении элементы их декора оказались еще более непристойными, чем показалось с первого взгляда… или это они уже успели измениться, приобрести более конкретные и узнаваемые черты?
— Если это сделано по воле Зичвара, у него точно проблемы в деликатной сфере! — с осуждением изрек Кьетт и, вспомнив, обернулся посмотреть, есть ли у замка труба.
Труба имелась. И не одна. Штук двадцать минимум! Часть их украшала крышу, другие, затейливо изгибаясь, выползали из стен, некоторые были выведены прямо в окна, как во время войны или топливного кризиса. Одна торчала из куриного окорочка, от этого вся нога заметно прихрамывала. Еще одна — из земли рядом с замком, она напоминала перископ. Из каждой валил ярко-оранжевый дым, и замок казался не цитаделью правителя Безумных земель, а огромной фабрикой по производству чего-то ядовитого. Удивительно, как они в первый момент не заметили!
— Ну и что это может значить с точки зрения психологии? Я имею в виду, такое несметное количество труб? — осведомился Кьетт у Ивана. Но тот не смог дать ему внятного ответа, и нолькр остался недоволен. — Психология — очень мутная наука! — заявил он. — Больше при мне даже не упоминайте о ней! Не люблю!
— С нашим удовольствием! — обещал Иван, процитировав собственную бабушку, и нервно хихикнул. Его с утра не покидало ощущение, будто весь окружающий мир потихоньку сходит с ума, и их компания не является исключением.
За рядом отвратительных общественных зданий раскинулся квартал богатых частных особняков. Вот уж где хозяева расстарались, приложили фантазию, чтобы угодить своему безумному правителю! Жилища их были похожи на что угодно — гигантские пни, навозные кучи, огромные сахарницы, обрезки труб, скелеты животных и рыб, старые башмаки, опрокинутые телеги, перевернутые лодки, величавые парусники, тотемные столбы — но только не на жилые дома! Впрочем, многие владельцы не удержались от того, чтобы хоть в мелочах проявить собственные вкусы и предпочтения простых, психически здоровых обывателей. Поэтому уродливые перекошенные окна были завешены идиллическими шторками с кружевами; пред дверями, напоминающими то пещерные лазы, то оскалившиеся пасти, лежали самые банальные коврики с надписями типа «добро пожаловать»; палисадники, производившие впечатление изрытой окопами передовой, обрамлял мирный штакетник. Крыши самых невероятных форм имели вполне традиционный красный или темно-зеленый цвет, а опасно накренившиеся балконы украшали ящики с петунией, портулаком, маргаритками и прочей настурцией. При этом цветы решительно не желали замечать, что на дворе стоит морозная и вьюжная зима.
Трудно сказать, что думали обо всех этих несуразицах снурл с нолькром — впечатлениями они почему-то не делились, а в памяти у Ивана, как ни странно, всплыла картинка из детства. Читала ему баба Лиза сказку про то, как разная мелкая живность заселяла рукавицу, потерянную в лесу, а потом претендующий на жилплощадь медведь чуть всех не передавил. А на обложке была нарисована эта самая рукавичка, но с прорезанным оконцем, пристроенным крылечком и непременной трубой, торчащей из
