«Некоторые» пристыженно молчали.
– Пойду грибы поищу, – вздохнула Ильза.
Грибы она нашла быстро, их было так много, что росли они правильными кольцами: розовые, гладкие, с углублением в центре шляпки.
– Съедобные, – определил Хельги, – говорушки. Если они не зачарованные, то можно собирать.
Аолен проверил грибы на наличие злых чар и подтвердил пригодность к употреблению.
– Только рвите их осторожно, внутрь колец ступать нельзя, – предупредил он.
– Почему? – заинтересовалась Ильза.
– Примета такая! – встряла Энка. – Иначе, когда у тебя родится ребенок, его выкрадут, а тебе оставят подменыша. Кого-нибудь вроде Хельги.
– Такого хорошенького! – всплеснула руками девушка. – Ой, вот здорово будет!
Хельги смутился.
– В детстве я не был хорошеньким… то есть я и сейчас не хорошенький, а в детстве был и вовсе кошмарным. А уж ел непрерывно, как мельница! Хуже Рагнара! – Для Хельги в этот момент главным критерием безобразия была прожорливость. – К тому же спригганы к грибам отношения не имеют. Тебе подсунут феенка.
– Кого? – переспросила Меридит.
– Феенка. Ну детеныша феи.
– Нет такого слова.
– Есть. Тролль – тролленок, – он взглянул на принца, – олень – олененок. А фея – феенок.
– Орк – оренок! – подхватила Энка.
– Орченок, – поправил Хельги.
– А спригган? – коварно поинтересовалась диса.
– Спригган… и маленький спригган.
– Может, спригганенок?
– Нет, так не говорят.
– «Феенок» – тоже не говорят! – победно закончила Меридит. – Говорят «маленькая феечка».
Хельги пришлось признать лингвистическое поражение, а Энка продолжала развлекаться:
– Диса – дисенок, эльф – эльфенок, гном – гноменок, Ильза – ильзенок…
На грибах путники продержались еще три дня. Как ни ругался Хельги, как ни доказывал, что и дичи в лесу нет, а если есть, то зачарованная и несъедобная, только зря загубим, и потеряемся, и заблудимся, и, может, встретится река с рыбой, – напрасно. На четвертый день грибной диеты собрались принцы, гном и эльф на охоту.
Хельги сидел мрачный, но следом не пошел.
– Аолен догадается, – пояснил он.
– Ну и пусть. Интересно же! – возразила Энка.
Сначала дело не шло. Дичи действительно не было в помине. Несколько часов охотники впустую бродили по лесу – измучились, исцарапались, еще больше проголодались. Они совсем отчаялись, хотели бросить затею, как вдруг…
Деревья расступились, открылась широкая поляна. В центре лежало маленькое озерцо. А на берегу стоял олень. Великолепное животное, гордое, изящное, а уж рога – куда там Эдуардовым! Олень любовался своим отражением в темной воде, а вокруг восхищенно пели птицы – откуда только взялись? – и шелестели деревья…
– Жаркое! – сдавленно прошептал Рагнар.
Охотники прицелились… и в эту минуту ужас охватил Эдуарда. Он вспомнил, как сам стоял вот так же, любуясь своей животной красотой. Неужели красота эта превратится в кусок сырого мяса, погибнет ради того, чтобы отвратительные двуногие твари могли набить свои ненасытные утробы?
– Не-эт! – заверещал принц.
Эльф опустил лук. Олень шарахнулся в сторону, взлетел в фантастическом прыжке… Взлетел-то олень. А приземлилось с Рагнаровой стрелой в ноге и повалилось в траву совсем другое существо, абсолютно на оленя не похожее: темноволосый молодой дядька в зеленом балахоне и драгоценностях!
– «Жаркое»! – послышалось из кустов ехидное хихиканье сприггана.
Бывший олень взревел басом:
– Да как вы посмели, презренное отродье! Знаете ли вы, на кого подняли руку?! Я сын лесного царя, принц Мэрдок! Вы дорого заплатите за каждую каплю моей крови!
– Подумаешь, принц! – вылезла из кустов Энка. – У нас самих целых два принца.
Следом объявилась Меридит:
– Да. Один принц стреляет в другого принца, третий принц мешает первому принцу убить второго принца. Вот это я называю гармонией.
