французски «сюпэр».
Руки Тео опять онемели. В этот раз его поза была не столь мучительной; если прежде его связывали в бессознательном состоянии, как куль, то сейчас он постарался принять положение, при котором только его кисти и ступни оказались вывернуты. А кроме того, перед самой записью ему разрешили помочиться в большой пластиковый стакан, так что мочевой пузырь не распирало. Зато, на его беду, он почувствовал тяжесть в желудке, хотя уже полутора суток ничего не ел.
Если он выживет и захочет написать книгу о своем плене, ему лучше не слишком распространяться на тему уро- и гастроэнтерологии, чтобы не выглядеть вторым Малхом.
— Продолжаются поиски двух мужчин, похитивших противоречивого автора, Тео Гриппина, из книжного магазина Pages в «Пенн-плаза» на Манхэттене, во вторник, — заговорила с экрана телеведущая. — Похитители, стреляя из сигнальных ружей, устроили пожар, в котором погибли три человека. Еще один мужчина, серьезно пострадавший в огне, умер сегодня утром в госпитале «Бельвью». Это литературный агент Мартин Салати. Другой инцидент произошел в местечке Плацитас под Санта-Фе, где состоялось публичное сожжение экземпляров книги Гриппина «Пятое евангелие». Мужчина начал поливать бензином груду книг, не видя, что их уже подожгли. В результате взорвалась канистра, и мужчина превратился в живой факел. Член городского совета Санта-Фе, Джон Делакрус, в связи с этим сказал следующее: «Кажется, этой книге больше подходит другое название — „Огненное евангелие“. Я обращаюсь ко всем гражданам. Пожалуйста, успокойтесь. Прочтите ее, если хотите, но не стоит из-за нее рисковать собственной жизнью. Помните, что это всего лишь книга».
— Зачем ты выключил? — спросил белокожий.
— Мы все услышали.
— Ладно, Нури. Будь по-твоему.
Пауза. Потом послышалось шипенье — это открыли бутылку «Пепси».
— Зря мы сожгли этих людей, — сказал Нури.
— Никого мы не сжигали. Просто вспыхнул пожар. Случайно.
— Зря мы сожгли этих людей, — повторил Нури. В его тоне не чувствовалось какой-то особой муки или напора, скорее глубокое, давно вынашиваемое сожаление человека, который когда-то давно продал все свои детские игрушки, и теперь ему их не хватало.
— Это сторонники Гриппина, — возразил белокожий. — Они уселись у него в ногах.
— Там были стулья, — напомнил ему Нури.
— Они пришли, чтобы выразить ему свое восхищение. Чуть ли не боготворить! Ты слышал, как они аплодировали, Нури. Они бы попросили у него автографы, если бы им представился такой шанс.
— О том, чтобы сжигать людей, уговора не было. Сигнальные ружья мы взяли, чтобы пустить дым.
— Жаль, так вышло. Считай, что им не повезло. Но все равно им гореть в аду.
Похоже, последнее объяснение успокоило араба. Он снова принялся за монтаж исповеди.
— И… собственно, это все, что я хочу сказать, — звучал голос Гриппина. — И… И… собственно… собственно, это все…
Нури понес видеозапись на ближайшую телестанцию, а белокожий остался дома. Вообще-то Тео надеялся на обратное: что белокожий уйдет, а Нури останется. Интуиция ему подсказывала, что с Нури он сумеет завязать разговор на более… как сказать…
Пытаясь устроиться поудобнее, Тео положил голову на подлокотник кресла. До него начал доходить смысл сделанного. Миллионы людей, которые его до сих пор просто недолюбливали, теперь его по- настоящему возненавидят. Христиане и нехристиане в равной степени будут на улице его оплевывать. Но за что?
Хороший вопрос. За последние несколько недель интервьюеры раз сто задавали ему вопрос, что побудило его обрушить на мир «Пятое евангелие», и он по-разному отбрехивался. Но в глубине души он вынашивал честолюбивую надежду, надежду, в которой он не признавался даже самому себе. Вообще-то, по природе, он не был альтруистом; всякие там идеалы — нет, это не про него. Но когда дело дошло до «Пятого евангелия», Тео поневоле, после безжалостной вивисекции, обнаружил в себе скрытый идеализм: он возжелал усовершенствовать человечество. Он захотел дать людям средство, помогающее избавиться от пагубного пристрастия к религии, чтобы они перестали поклоняться мертвым и начали решать проблемы живых. Мемуары Малха, нежданно-негаданно явившиеся таким потрясением, развеют двухтысячелетнее идолопоклонство и зажгут факел разума, и тогда миллионы духовных калек отбросят свои костыли и примут на себя всю полноту ответственности.
В любом случае эта мечта лопнула, как мыльный пузырь. Скоро омерзительная исповедь Тео Гриппина прозвучит в эфире; все страны, где продавалась его книга, покажут видеоролик самого презренного литературного шулера на свете. О факеле разума пора забыть; все захотят зажечь только один факел — под Тео Гриппином.
Но поверят ли люди в подлинность его признания, вот вопрос. Можно ли быть столь доверчивыми? Почему нет. Если сайт Amazon со всеми этими читательскими рецензиями, этим ящиком Пандоры, его чему-то научил, то по крайней мере одной вещи: нет такой литературной поделки, неслыханно, смехотворно, вызывающе фальшивой, которая бы где-нибудь кого-нибудь не растрогала до слез своей правдивостью. Может, ему следовало снабдить свое признание тайными подсказками — подозрительной жестикуляцией или ритмическим морганием, своего рода шифром, понятным для опытных детективов. Хотя с учетом того, что он не имел ни малейшего представления о том, где находится и кто его похитил, не очень понятно, какую тайную информацию он в принципе мог бы передать.
Сколько нужно времени арабу, чтобы передать видео и вернуться? Он сказал, что немного. «Немного» — это сколько? Даже если считать, что они сейчас в Нью-Йорке — тоже не факт, — можно только гадать, где находится ближайшая телестанция. К сожалению, настенных часов в пределах видимости не наблюдалось, от наручных же, с учетом крепко стянутых бечевкой опухших запястий у него за спиной, было мало толку. Несмотря на невозможность предсказать, когда араб вновь появится, Тео полагал, что должен каким-то образом мониторить время. Так поступали все выжившие заложники, люди, в часы кризиса сумевшие сохранить голову. Может, считать до шестидесяти, снова и снова, а каждую минуту обозначать цоканьем пересохшего языка…
— Компания Virgin Galactic планирует отправлять в космос ежегодно до пятисот пассажиров, за двести тысяч долларов каждого…
Снова заработал телевизор, что в теории должно было облегчить ему подсчет минут и часов, но на самом деле только затрудняло. Из «ящика» бурлящим потоком текла пустая инфоразвлекаловка, лихорадочная и бытовая, занудная и дразнящая, все время балансирующая на грани кульминации, бесконечно долго подбирающаяся к сути, вечно торопящаяся и безнадежно отстающая, неизменно обещающая вернуться через минуту.
Лучше бы он видел картинку, вместо того чтобы довольствоваться голосами. Привязанный к креслу, он разглядывал лишь то, что было непосредственно перед ним, а именно книжный шкаф с дешевыми бумажными изданиями, чьи названия на пестрых корешках он не мог прочесть без очков. Вывернув шею, можно было еще краем глаза углядеть закрытую дверь в ванную.
— Вызывающий много толков рэпер Хулиган Аммо подал в суд на «Тойоту» за то, что компания использовала его образ без разрешения. Он утверждает, что карикатурный уличный панк, пытающийся украсть накладку с колеса «Тойоты Омеги» в рекламном ролике, списан с него. Адвокаты Хулигана назвали рекламу «подлой» и «безвкусной» и уже подали иск на полтора миллиона долларов в качестве компенсации морального ущерба.
Тео вжался в кресло в надежде подавить очередной приступ клаустрофобии. Хоть бы они не так жестко его связали, хоть бы чуть-чуть ослабили веревки. А еще лучше привязали бы только за одно
