— У нас всегда спешка, — отрезала девушка. Идя за ней по тропе, Коготь поинтересовался:
— Почему ты пришла за мной?
— Кендрик велел найти тебя и сказать, что сегодня вечером ты снова прислуживаешь в столовой. — На ней была шаль темно-зеленого цвета, которой она туго обернула плечи. Дни становились прохладней, а ночи холоднее; осень переходила в зиму, и вскоре должен был выпасть снег. — Пришел караван из Ородона, направляющийся в Фаринду. Люди заночуют у нас. Кажется, с ними путешествует какая-то важная шишка. Поэтому меня и Лилу определили прислуживать в общей комнате вместе с Ларсом, а вы с Гиббсом будете работать в столовой.
— Могла бы и подождать, пока я вернусь на кухню, чтобы сообщить об этом, — заметил Коготь.
— Когда мне дают поручение, я тут же его исполняю, — отрезала она и пошла быстрее.
Коготь уставился в ее прямую спину, маячившую перед ним. На секунду его поразило какое-то странное чувство, затем он понял, в чем дело: ему нравилось смотреть, как колышутся ее бедра, когда она взбирается вверх по холму. С ним снова творилось что-то странное, как часто случалось, если он оказывался наедине с Лилой. Мегги не особенно его привлекала, но неожиданно для самого себя он понял, что думает о том, какой у нее курносый нос и как в те редкие случаи, когда Мегги улыбается, в уголках ее глаз появляются едва заметные складочки — морщины, как называет их Лила.
Коготь знал, что когда-то между Мегги и Ларсом что-то было, но теперь они почему-то едва разговаривают, хотя Лила здесь ни при чем. Он постарался отогнать неприятное ощущение. Ему было известно, что происходит между мужчиной и женщиной: в его племени не скрытничали насчет плотских утех, да и ребенком он частенько видел на пруду голых женщин — тем не менее сам факт пребывания рядом с молодой женщиной действовал на него угнетающе. К тому же эти люди не принадлежали к племени оросини — они были чужаками, — но, поразмыслив, он невольно пришел к выводу, что теперь и сам стал чужаком. Коготь не знал их обычаев, но, как ему казалось, они свободно распоряжаются собою, перед тем как дать клятву кому-то одному. Только сейчас он понял, что не представляет, дают ли они вообще какие-то клятвы. Может быть, у них даже нет такого понятия, как брак.
Насколько знал Коготь, у Кендрика не было жены. Лео был женат на толстухе Марте, которая отвечала за выпечку хлеба, но оба они тоже на самом деле были здесь чужаками, ведь они родились в Илите. Возможно, здесь, в Латагоре, мужчины и женщины живут порознь, только… Он решил не мучиться догадками, а поговорить об этом с Робертом, если представится возможность.
Юноша заметил, что Мегги стоит на крыльце и поджидает, когда он подойдет поближе.
— Наполни кадушки, — приказала она.
— Я знаю, что делать, — тихо ответил он.
— Разве? — парировала она, похоже на что-то намекая.
Когда она повернулась, чтобы придержать дверь, он сначала помедлил, потом прошел мимо нее. Когда дверь за ними закрылась, он поставил тяжелые ведра с водой и позвал:
— Мегги!
— Что? — Она обернулась, слегка хмурясь.
— Чем я тебе так не нравлюсь?
Прямота вопроса огорошила девушку. Секунду она стояла онемев, затем быстро проскользнула мимо, тихо бросив на ходу:
— Кто сказал, что ты мне не нравишься?
Не успел он ответить, как ее и след простыл. Коготь подхватил ведра и отнес их к кадушкам. Нет, он все-таки не понимал этих людей.
После ужина в тот вечер Коготь направился к Роберту, занимающему комнату на первом этаже в задней половине дома. Юноша не забывал о своем долге перед этим человеком. Он знал, что до тех пор, пока не получит освобождение от долга, будет служить Роберту де Лиесу, может быть, до конца своей жизни или до тех пор, пока ему самому не представится случай спасти жизнь Роберту. Но он до сих пор не знал, какие у Роберта планы на его счет. После летнего солнцестояния он долгое время не мог прийти в себя от горя и свыкнуться с теми изменениями, что произошли в его жизни, но теперь, с приближением зимы, все чаще задумывался о своем будущем, о том, какая уготована ему судьба, после того как наступит весна и придет следующее лето. Он потоптался немного возле двери; до сих пор он ни разу не нарушал уединения Роберта, он даже не знал, позволено ли ему это сделать. Наконец, сделав глубокий вдох, он осторожно постучал.
— Войдите.
Коготь медленно открыл дверь и заглянул в комнату.
— Можно с вами поговорить, господин?
В комнате Роберта было всего четыре предмета обстановки — кровать, сундук для одежды, небольшой столик и табурет. Хозяин сидел на табурете перед столом, рассматривая объемистый предмет, который показался Когтю стопкой пергаментов, сшитых вместе. Рядом с этим предметом стояла свеча — единственный источник света в этом скромном жилище. Кувшин и таз позволяли предположить, что стол использовали и для других целей, когда Роберт не работал.
— Заходи и закрой дверь.
Коготь, так и сделав, смущенно остановился перед Робертом.
— Это разрешено? — наконец проговорил он.
— Что разрешено?
— Задавать вам вопросы? Роберт улыбнулся.
— Вопросы не только разрешены, но даже поощряются. Выкладывай, что у тебя на уме.
— Многое, хозяин.
Брови Роберта поползли вверх.
— Хозяин?
— Я не знаю, как иначе обращаться к вам. Все кругом говорят, что вы мой хозяин.
Роберт взмахнул рукой, указывая на кровать.
— Садись.
Коготь неловко опустился на край кровати.
— Начнем с того, что тебе подобает называть меня «хозяин» в присутствии посторонних, но когда мы одни или с Паско, можешь обращаться ко мне «Роберт». Понятно?
— Я понимаю, что от меня требуется. Но не понимаю почему.
Роберт улыбнулся.
— Твой ум такой же острый, как и зрение, Коготь Серебристого Ястреба. Итак, зачем ты хотел меня видеть?
Коготь собрался с мыслями и медленно, взвешивая несколько секунд каждое слово, спросил:
— Каковы ваши планы насчет меня?
— А это тебя касается?
Коготь потупился, но тут же вспомнил отцовский наказ — всегда смотреть собеседнику в глаза и никогда не уходить от прямого ответа.
— Да, касается.
— Тем не менее ты выжидал несколько месяцев, прежде чем задать свой вопрос.
Коготь снова помолчал, прежде чем ответить.
— Мне пришлось многое обдумать. Я остался один. Лишился родины. Я больше не знаю, кто я такой.
Роберт слегка побарабанил пальцами по столу и, выдержав паузу, спросил:
— Тебе известно, что это такое? — Он дотронулся до большой стопки пергаментов.
— Думаю, это какая-то писанина.
— Это называется книгой. В ней хранятся знания. Существует много книг, дарящих нам различные знания. Каждая книга уникальна по-своему, как уникален человек. Многие люди проживают свою жизнь, Коготь, так, что им не приходится часто принимать решения. Они рождаются в каком-то месте, растут там, женятся, заводят детей, потом старятся и умирают в том же самом месте. Тебе тоже предстояла такая судьба, разве нет?
Коготь кивнул.
