чувствуют в детях будущую силу и обучают их на Собрании, я разглядел в тебе скрытое могущество, возможно, большее, чем у любого волшебника, живущего в этом мире.
— И что вы сделали? — спросил Накор.
— Я выпустил это волшебство. А как бы иначе Пуг научился Высшей Магии?
— Сариг? — спросил Пуг.
Маркос кивнул.
— Я его творение.
— Сариг? — сказал Накор. — Я думал, он только легенда.
— Это верно, — сказала Миранда, — и вдобавок он еще мертвый бог. Но очевидно, он не настолько мертв, как некоторые думают.
Пуг сказал:
— Почему бы тебе не рассказать все сначала?
— Только на сей раз правду, — добавила Миранда.
Маркос пожал плечами.
— История, которую я поведал вам с Томасом в Саду Вечного Города, была гораздо увлекательней любой правды, Пуг.
— Я был тогда совсем ребенком. Городской мальчик издалека…
— Прекратите! — сказала Миранда. — Опять вы за свое. Отец!
Маркос вздохнул:
— Ну хорошо, я родился в городе Кеше. Мой отец был портным. Моя мать была замечательная женщина, она управляла счетами моего отца, содержала дом и растила своенравного и непослушного сына. Среди клиентов моего отца было много богатых торговцев, поэтому жили мы неплохо. Довольна? — спросил он дочь.
Она кивнула.
— Но меня потянуло на приключения или по крайней мере в дурную компанию. Когда я стал немного постарше, я вместе со своими друзьями без спросу и благословения родителей отправился странствовать. Мы купили карту, на которой, как нам сказали, был обозначен клад.
Накор кивнул:
— Работорговцы.
— Да, — сказал Маркос. — Это была западня для глупых мальчишек.
— Когда это было? — спросил Пуг.
— Почти пятьсот лет назад, — сказал Маркос. — На пике расцвета Империи. Я сбежал из рабства и скрылся в горах, но заблудился. Умирая от голода, я нашел древний, заброшенный храм. Я распластался на алтаре и молил бога, которому было посвящено это святилище, спасти меня в обмен на службу.
Маркос замигал, вспоминая.
— Я не помню точно, что произошло затем. Но я думаю, что говорил с Саригом, и после этого я, видимо, умер, и он взял меня прежде, чем я подошел к Залу Лимс-Крагмы, или он взял меня как раз перед моей смертью; но с того момента я был созданием Сарига.
Может быть, моя молитва была первой со времен Войны Хаоса, хотя кто-то же должен был воздвигнуть тот храм. Возможно, когда-нибудь я все это узнаю. Но как бы там ни было, эта просьба умирающего открыла путь, трубопровод, если угодно, и из того разрушенного храма я вышел уже не мальчиком, но волшебником. Я многое помнил, но все же это были не мои воспоминания. Сариг был внутри меня, и часть меня была внутри Сарига.
— Неудивительно, что вы обладали такой огромной силой, — сказал Пуг.
Маркос переводил взгляд с одного на другого.
— Чтобы понять то, что я собираюсь вам сказать, вы должны отбросить все предубеждения. Боги являются и реальными, и иллюзорными. Они реальны в том, что они существуют и проявляют свою силу, соприкасаясь с этим миром и нашими жизнями. Они иллюзорны в том смысле, что они не похожи ни на что вещественное.
Накор засмеялся своим кудахчущим смехом.
— Это замечательно!
Пуг кивнул.
Маркос сказал:
— В природе существуют некие силы, и мы с ними взаимодействуем. Когда мы думаем о них, некоторые из них становятся тем, что мы о них думаем.
— Погодите минутку, — сказала Миранда. — Я за вами не успеваю.
— Подумайте о древних людях, которые забились в пещеру и с удивлением смотрят на огонь. В холодной сырой ночи этот огонь — их друг и источник жизни. Они наделяют его индивидуальностью и через некоторое время начинают ему поклоняться. Потом этот культ переходит в поклонение духу огня, который в свою очередь становится богом огня.
— Прандур, — сказал Пуг.
— Точно, — сказал Маркос. — И когда ему поклоняется достаточно много людей, энергия, которую мы называем Прандуром, начинает проявлять определенные свойства, определенные признаки, которые соответствуют ожиданиям поклоняющихся.
Накор чуть не лопнул от восторга.
— Человек создает богов! — воскликнул он.
— Ну, можно сказать и так. — В глазах Маркоса отразилось глубокое страдание. — Большую часть своей жизни я был частью Сарига, его наместником в Мидкемии и других местах, его глазами и ушами, и я думал, что в итоге мне суждено слиться с ним, принять его мантию и вернуть в Мидкемию магию во всей ее славе. — Поглядев на Пуга, он сказал:
— Ты был одним из моих лучших экспериментов. Ты вернул Мидкемии Высшую Магию.
— Это все очень интересно, — сказала Миранда, — но как же насчет матери?
Накор сразу посерьезнел.
— Я думаю, что Джорна мертва.
Миранда сказала:
— Что? Откуда вы знаете?
— Когда я в последний ваз видел ее, я почувствовал, что в ее теле живет другое существо, а той, кого мы называем вашей матерью, нет. Я могу только предполагать, что она мертва или спрятана где-то далеко.
Пуг спросил:
— Как вас всех вообще угораздило с ней связаться?
Накор сказал:
— Когда я был молод, я встретил девушку по имени Джорна, которая была умна и прекрасна. Мне казалось, что я ее интересую. — Он усмехнулся. — Меня, конечно, нельзя назвать красавцем, да я и в молодости им не был. Но как все молодые люди, я мечтал о том, что меня полюбит красивая женщина. Однако она меня не любила. Она любила власть и алкала того, что вы называете магией. Она хотела навсегда остаться молодой и красивой. Она боялась смерти, а еще больше — старости. Итак, я показал ей несколько трюков. Я показал ей, как управлять тем, что я называю «материей», и когда она узнала все, чему я мог ее научить, она меня бросила.
— И нашла меня, — сказал Маркос. Он поглядел на Миранду. — Я встретил твою мать в Кеше, и она была, как описал Накор, красивой молодой женщиной, которая преследовала меня своей страстью. Я не замечал ее жажды власти. Я был ослеплен любовью. Несмотря на свои годы и опыт, я вел себя как мальчишка. Я раскрыл ее обман позже, уже после того, как родилась ты, Миранда, но прежде, чем она успела изучить все, что я мог ей дать, — от этого момента, ее отделяли столетия, хотя она этого не знала, и я отказался учить ее дальше.
Миранда сказала:
— И поэтому ты забрал меня у нее и оставил у чужих людей. Мне было всего десять лет!
— Нет, — сказал Маркос. — Она бросила нас обоих, и я нашел хороших людей, которые вырастили тебя, дочка. Конечно, я редко тебя навещал, но… это было сложно.
