того, что спокойно спит после смерти Фиби.
Быстро попрощавшись, Саманта поспешно покидает клинику.
Закуток Саманты в юридической консультации не производит должного впечатления. Она так и не украсила его фотографиями родных и друзей. На мониторе ее компьютера никаких наклеек. Будучи штатным адвокатом, она считает, что ей полагается отдельный кабинет, где можно без помех и доверительно разговаривать с клиентами и не отвлекаться от текущей работы. Этого нет, и Саманта безмолвно протестует тем, что упрямо отказывается создавать на рабочем месте хоть какой-то уют. Такая позиция ничего не меняет, но, отказываясь идти на компромисс, Саманта чувствует себя лучше.
Незаконченных дел на работе скопилось больше обычного из-за взятого в пятницу выходного, зато у Саманты хорошее настроение — она выспалась, ночь прошла без сновидений.
На столе у нее семнадцать папок с материалами по делам, находящимся на стадии рассмотрения. С этой угрожающе накренившейся горой надо что-то делать. И начать следует с просмотра медицинских карт трех нуждающихся в пособиях по нетрудоспособности. Потом подготовить документы по имуществу. Но каждый раз, когда она открывает папку, перед глазами возникает лицо Фиби.
Звонит телефон.
— Привет, детка, как делишки?
— Дон! — Саманта облегченно вздыхает — не клиент. — Как ты?
— Хорошо. Задаю перца выпускникам. Ну, ты и сама знаешь. В общем, все как обычно.
— Уверена, они все тебя любят.
— Я бы так не сказал, но мне не привыкать жить в забвении. А если серьезно, то спешу сообщить, что нашел кое-что интересное по той пьесе… «Гольдберг-вариации».
— Неужели?
— Да. Заказ на нее Бах получил от некоего графа Кайзерлинга где-то в начале 1740-х. Этот граф страдал от бессонницы и хотел получить нечто усыпляющее. Во исполнение заказа Бах сочинил эту самую пьесу, тему с вариациями, а граф заставил своего придворного музыканта, Иоганна Гольдберга, исполнять ее для него в ночные часы.
— Бессонница, — эхом отзывается Саманта.
— Точно.
— И что, помогло?
— Помогло? — Дон определенно удивлен ее вопросом. — Не знаю. Вещица довольно длинная, не каждый способен дослушать до конца, так что граф, может, и засыпал. — Он смеется.
— Я имею в виду, есть ли какие-то свидетельства того, какой была его реакция?
— Об этом мне ничего не известно, но ведь я провел только предварительные изыскания.
— А ты можешь выяснить подробнее?
— Конечно, поговорю кое с кем, загляну еще в некоторые источники…
— Отлично, Дон. Я буду тебе очень благодарна.
Пауза, затем он спрашивает:
— Так когда ты посвятишь меня в тайну? Если я правильно понял, это имеет какое-то отношение к делу, над которым ты работаешь? Верно?
Саманта вздыхает:
— Даже не знаю, с чего начать…
— Как насчет «Жили-были…»?
— Ну хорошо. Слушай…
Следующие два часа Саманта без особого энтузиазма занимается тремя срочными делами и посматривает на телефон, снова ожидая звонка от Фрэнка. Затем берется за составление завещания для ВИЧ-инфицированного клиента, но теперь с экрана компьютера на нее смотрит лицо Кэтрин. У нее начинает болеть голова. Она отворачивается от монитора, на мгновение закрывает глаза и решает прогуляться.
Над парковкой повис туман, холодный ветер пощипывает щеки. Без жакета долго не погуляешь, а его она в спешке оставила на стуле в кухне, когда поняла, что опаздывает на работу. И все же Саманта не спешит возвращаться в офис, надеясь, что свежий воздух избавит ее от головной боли.
Внезапно острая боль пронзает уши и виски, как бывает при слишком быстром спуске на самолете в разгерметизированной кабине. Все вокруг белеет.
В темноте горят два красных глаза. Нет, думает она, это не глаза, а… двери. Кроваво-красные двери. Она медленно идет к ним, поднимается по ступенькам, ведущим к крыльцу. Что-то поджидает ее в углу. Она слышит дыхание.
Из темноты навстречу ей выступает неясная фигура.
Она инстинктивно поднимает руку, как будто кого-то можно остановить простым жестом, и видит нож в собственной руке.
— Сэм? Саманта! — Директор консультации склоняется над ней, дотрагивается до щеки. — Что случилось?
— Должно быть, обморок…
Она мигает.
Джулия недоверчиво качает головой и помогает Саманте подняться. Ее обычная профессиональная сдержанность уступила место страху. Беспомощности. Уверенная в себе и властная, Джулия без труда направляет в нужное русло собрания и конференции, усмиряет воинственно настроенных клиентов и ставит на место рассерженных юристов. Но она не знает, что делать, видя лежащую без сознания подругу.
— Может быть, тебе стоит показаться врачу? Давай я отвезу.
— Нет-нет. Все в порядке.
— Дела подождут. Я отвезу тебя к врачу. Уверенность возвращается к Джулии. Она берет Саманту за левую руку.
— Я вернусь в офис и немного передохну. Хорошо?
— Ладно.
Джулия кивает и открывает дверь.
— Спасибо.
Голова кружится. Саманта чувствует, как в ней нарастает злость на доктора Клея. Своими экспериментами он подверг ее такой опасности. «А если бы я вела машину? — думает она. — Или переходила улицу? Или прыгала с парашютом? В конце концов просто принимала душ? В газетах постоянно пишут о людях, которые погибли оттого, что наступили в душевой на мыло».
Саманта сидит в своем закутке, массируя шею обеими руками. Уже второй раз заходит Джулия. Звонит телефон. Лишь после нескольких фраз Саманта понимает, что разговаривает с Оливией из сан- францисского Фонда помощи больным СПИДом.
— Извини, я немного отвлеклась. Что ты говорила?
— Господи, да что с тобой сегодня? Ты, случайно, головой не ударилась? — смеется Оливия.
— Можно и так сказать. Так что у тебя?
— Я только что навела справки, как ты просила. Две недели назад в фонд обратились восемь новых волонтеров.
Пауза.
— Сколько среди них женщин?
— Сейчас… м-м-м… — Она шуршит бумагами. — Одна… Изабелла Харрис. — Пауза. — Хм, странно…
— Что странно?
— В ее анкете не заполнены несколько пунктов. Не указано место предыдущей работы. Ничего не отмечено относительно образования. Нет сведений о том, с кем связаться в случае необходимости…
— Как насчет адреса?
— Адрес есть, но нет номера телефона.
— Ты можешь дать мне эту информацию?
— Домашний адрес? Ты же знаешь, какие у нас инструкции…
