Телешоу «Морская жизнь» представляло собой хронику годичной кругосветной одиссеи экипажа «Трезубца», который должен был посетить самые экзотические и отдаленные уголки земли. За время первых четырех еженедельных выпусков программы молодые ученые-энтузиасты и столь же молодая хипповая команда обследовали Галапагосские острова и остров Пасхи, в результате чего «Морская жизнь» поднялась до второго места в рейтинге кабельных телеканалов. Однако последние три недели бушевали штормы, и успех шоу пошел на спад.
Корабельный ботаник Нелл Дакуорт, изучая свое отражение в кормовом окне на мостике «Трезубца», поправила бейсболку с эмблемой команды «Метс».[4] Как и всем остальным ученым, отобранным для шоу, Нелл было под тридцать. То есть ей исполнилось двадцать девять семь дней назад, но свой день рождения она отпраздновала в обнимку с унитазом в гальюне. Она похудела, так как уже десять дней не могла удерживать в себе пищу. Морская болезнь оставила Нелл только прошлой ночью, когда отбушевал последний из сильнейших штормов. Утром море и небо синели, как свежевымытые. До сих пор непогода, лосьон от загара и верная бейсболка «Метс» оберегали светлую кожу Нелл от каких бы то ни было сюрпризов пигментации, но Нелл разглядывала свое отражение не для того, чтобы обнаружить новые морщинки и последствия потери веса, и даже не для того, чтобы увидеть веснушки. Она смотрела в зеркало и видела только свои глаза, полные отчаяния.
Нелл была одета в серо-коричневые бриджи и серую футболку. Учитывая, какой толстый слой крема против загара был нанесен на ее обнаженные руки и лицо, его тоже можно было считать одеждой. Изрядно потрепанные белые кроссовки «Адидас» вызывали раздражение у продюсеров, поскольку фирма «Адидас» не была в числе спонсоров шоу, но менять обувь Нелл категорически отказалась.
Нелл смотрела на юг. Ею снова овладело сокрушительное чувство разочарования, которое она так старательно гнала от себя. Из-за штормов, а также из-за упавшего рейтинга программы «Трезубец» проходил мимо острова, находившегося сразу за линией горизонта на юге. Этот островок был единственной причиной, по которой Нелл в свое время и отправилась на кастинг этого шоу.
Последние несколько часов она всеми силами старалась не напоминать на капитанском мостике о том, что они подошли к острову ближе, чем когда-либо удавалось подойти людям к этому месту, сведения о котором она изучала и о котором размышляла в последние девять лет своей жизни.
Вместо того чтобы отправиться к югу и через день высадиться на острове, о котором мечтала Нелл, они направлялись к западу, к острову Питкерн, где их, наверное, уже ждали потомки мятежников с «Баунти», готовые устроить «Трезубцу» теплый прием.
Нелл скрипнула зубами и увидела в боковом иллюминаторе свое хмурое отражение. Она отвернулась и стала смотреть в кормовое окно.
На центральном понтоне под лебедкой лежала миниатюрная субмарина. В правый и левый понтоны были вмонтированы подводные иллюминаторы. Нелл любила там завтракать. Время от времени ей удавалось увидеть океанических рыб, пересекавших курс судна, — тунца, марлина, солнечную рыбу.
На «Трезубце» нашлось место для телевизионной студии, представляющей собой настоящее произведение искусства, и спутниковой студии связи, для собственной опреснительной установки, производившей три тысячи галлонов свежей воды в день, для океанографической лаборатории с микроскопами исследовательского уровня и обилием другой лабораторной аппаратуры и даже для кинотеатра. Но на взгляд Нелл, все это было, так сказать, «много шума из ничего». Научная составляющая шоу была всего лишь красивой витриной, и скептик, живущий внутри Нелл, говорил ей об этом с самого начала.
Внизу, на полуюте, Нелл заметила Эндрю Бисли, специалиста по морской биологии. Похоже, он читал лекцию уставшей после долгих штормов команде.
Эндрю Бисли, или просто Энди, был долговязым, узкоплечим пареньком с копной светлых волос. Его длинное лицо, в котором было что-то птичье, украшали очки в толстой оправе. По натуре он был улыбчивым оптимистом.
Воспитанный обожаемой тетушкой-алкоголичкой Алтеей в Новом Орлеане, этот робкий юный ученый вырос в окружении аквариумов. Он жил прямо над рестораном тети Алтеи, где подавали блюда из рыбы и морепродуктов. Отобранные им для наблюдений и исследований экземпляры автоматически избегали кастрюль и сковородок.
Алтея мечтала о том, чтобы ее племянник стал специалистом по морской биологии. Она посылала ему электронные письма каждый день с тех пор, как он уехал из дома и поступил в колледж, до того самого дня, когда он закончил учебу и впервые приступил к научной работе.
Тетя Алтея скончалась три месяца назад. Она прожила нелегкую жизнь, побывав под торнадо «Катрина», а умерла от рака поджелудочной железы. Эндрю после ее смерти стало очень одиноко — еще более одиноко, чем он чувствовал себя всю жизнь.
За месяц до похорон тетушки Энди получил письмо с приглашением на собеседование на предмет участия в шоу «Морская жизнь». Ничего ему не сказав, Алтея отправила его резюме и фотографию продюсерам шоу, предварительно прочитав статью, в которой сообщалось о наборе специалистов по морской биологии. Энди вылетел в Нью-Йорк, прошел собеседование и, словно в том заключалась последняя воля тетушки Алтеи, получил место на борту «Трезубца», за которое шла сильнейшая конкуренция.
Энди обычно носил одежду ярких, кричащих цветов, отчего немного походил на клоуна и стал, естественно, мишенью для насмешек команды. Нелл сразу взяла шефство над пареньком. Он отличался неистребимым оптимизмом и легкой обидчивостью щенка, и это сочетание свойств его характера пробуждало в Нелл материнские чувства, удивлявшие даже ее саму.
Энди попытался поудобнее прицепить беспроводной микрофон к узкому желтому кожаному галстуку, надетому поверх сине-бело-оранжево-желто-лилово-зеленой полосатой рубашки фирмы «Лакосте», с виду весьма напоминавшую жевательную резинку «Фрут страйп». В дополнение к рубашке с вертикальными полосками вышеперечисленных цветов на Энди были надеты шорты для скейтбординга фирмы «Томми Хилфайгер» с горизонтальными синими, зелеными, красными, оранжевыми и желтыми полосками. Плюс к этому — зеленые кроссовки одиннадцатого размера.
На белоснежной палубе перед Энди были разложены наглядные пособия — несколько небольших латексных перчаточных кукол в виде морских животных.
Зеро Монро, главный оператор, менял флэш-карту в своей цифровой видеокамере. Предыдущая флэшка заполнилась посередине лекции Энди. Молодой лектор расстроился, ему казалось, что это было специально подстроено, чтобы позлить его и довести до очередного взрыва негодования.
— Теперь мы готовы? — спросил Энди, отважно пытающийся улыбаться.
Зеро поднес камеру к правому глазу, а левым воззрился на Энди.
— Угу, — сказал он.
Опытный телеоператор был по натуре человеком неразговорчивым, особенно будучи в дурном расположении духа. А работа постоянно приводила его в такое расположение.
Стройный, с широко поставленными глазами цвета морской волны, наделенный даром мрачного юмора, он смутно напоминал Бастера Китона, хотя имел рост шесть футов два дюйма и был широк в плечах. На нем была серая футболка с эмблемой Бостонского марафона, который он трижды выигрывал, и сильно поношенные синие беговые кроссовки «Нью баланс» с оранжевыми шнурками и заполненными специальным гелем подошвами. Вылинявшие коричневые штаны «Орвис» имели четырнадцать карманов, набитых флэшками, сменными объективами, салфетками для протирки линз, фильтрами для микрофонов и батарейками.
Зеро зарабатывал на жизнь и строил свою репутацию, снимая дикую природу. Он оттачивал свое мастерство в некоторых из самых негостеприимных мест в мире — от кишащих разной малоприятной живностью мангровых зарослей Панамы (там он снимал манящих крабов) до едких щелочных озер Восточно-Африканской рифтовой долины (там он снимал фламинго). К концу последних трех недель Зеро начал гадать, какая из командировок была хуже — эта или те, когда ему доводилось стоять по колено в грязи в протекающих ботинках, в то время как его кровь жадно сосали тучи черных мух.
— Поехали, Гас, — проговорил Зеро.
